Мухаммад Саид Рамадан аль-Бути: Салафия. 

Содержание:

— Об этой книге

— Предисловие к новому изданию

— Предисловие

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Научная методология (манхадж) в религии: определение и зарождение 

— Уникальные свойства сподвижников Пророка (с.а.с.)

— Развитие мусульманской мысли

— Проблема и способ ее разрешения

— Всеохватная методология (манхадж)

— Точки согласия и расхождения 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Практика всеохватной стези
- Предисловие
- Недоступные для разногласий положения веры и Закона   
- Беззаконие религиозных отклонений и извращенных толкований  

— Спорные вопросы и взгляды
1. Неоднозначные (муташабихат) Священные тексты
2. Новшества (бид'а)

— Позиция Ибн Таймии 
- 3. Суфизм и связанные с ним проблемы 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Салафитский мазхаб как бид'а (новшество) 
- Разница между мазхабом и следованием примеру 
- Доказательство того, что салафизм - это бид 'а 
- Использование определения салафизм в качестве названия мазхаба бид'а 
- Пагубные последствия салафизма для исламской уммы 
- Заключение

Вступление

Настоящая книга не содержит критики взглядов тех, кто называет себя салафитами. Она не посвящена ни доказательству истинности их идей, ни выявлению их ошибочности.  

Данный труд вобрал в себя нечто более важное - в нем ставится вопрос о правомерности введения рамок новой исламской формации, под которой понимается произвольно определяемая единственно верная Исламу община, еще со времен праведных предков известная под названием «сторонники Сунны и согласия» (axль ас-суннати валь-джама'ат). Какую оценку следует дать этому определению новой группы верующих? И какие последствия будет иметь [признание этой группы] для мусульманского мира и исповедания Ислама?
Если принять эпоху праведных предков (салаф) за эталон, можем ли мы позволить использовать указанное название (салафия - Ред.) для обозначения новой исламской школы, считающей свои доктрины истиной, а все, к чему склоняются прочие, - ложью?
Книга адресована специалистам, занимающимся вопросами Ислама, а также всем тем, кто интересуется проблематикой и вероучением мусульманской религии. Особую пользу этот труд принесет тем мусульманам, которые получили сведения о религии из не вполне компетентных источников. Рекомендована для студентов средних и высших исламских учебных заведений.Книга издана совместно с братом Данияром Хатимовым ради довольства Аллаха. 

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!
Хвала и благодарность Аллаху соразмерно истинному величию Его щедрот, явленных миру и сверх того!

О Господь наш, Тебе мы возносим хвалу, какая подобает сиятельному Твоему лику и Твоей абсолютной власти! Преславен Ты, Господь! Человек не в состоянии отблагодарить и восславить Тебя настолько, насколько Ты заслуживаешь, а потому я говорю, что Ты - Таков, Каким Ты считаешь Себя Сам.Аллах, научи нас лишь тем знаниям, что принесут нам пользу, и даруй нам истинное благо через то, чему Ты научил нас! Расширь наши знания и проведи нас между скользкими кручами и бездонными пропастями! Приведи нас к полной искренности пред Твоим величественным ликом, о Самый Щедрый из всех дарующих и Самый снисходительный среди всех милующих! 

Уважаемые читатели!
Обращаем ваше внимание на то, что при написании прекрасного имени Всевышнего Бога на русском языке - Аллах - последняя буква обозначает звук, отличный от русского «х», передаваемый в арабском языке харфом «», а в европейских языках буквой «h». 

Кроме того, в данном издании принята условная передача исламских формул и ссылок: 

• кириллическим написанием в соответствии с русской традицией условного воспроизведения иноязычных слов передаются: 

субхан-Аллах  - Преславен Аллах 
альхамдули-Ллях - Хвала Аллаху  
астагфиру-Ллах - Да простит Аллах 
инша-Аллах - Если будет воля Аллаха  
Аллаху-акбар - Аллах велик     

• арабскими лигатурами в соответствии с исламской традицией передаются: 

хвала Ему, Всевышнему (после имени Аллаха);
(с.а.с.) - да благословит его Аллах и приветствует (после имени Пророка Мухаммада);
мир ему - (после имен других пророков и после имен ангелов);
да будет доволен им Аллах (после имен сподвижников Пророка).

Предисловие к новому изданию

Хвала Аллаху, по милости Которого богоугодные замыслы реализуются во всем совершенстве, и да пребудет благословение Всевышнего и мир с господином нашим Мухаммадом, с его потомками и его сподвижниками, с каждым из них без исключения!
У вас в руках новое издание книги «Салафия», отличающееся от других ее изданий, выходивших в арабских странах. На протяжении последних двух лет я старался услышать любой отзыв и любое обоснованное критическое замечание от уважаемых читателей, чтобы, выразив им асвою благодарность, незамедлительно внести в текст предложенные коррективы, но не получил ни одного отзыва или критического замечания. 

Однако со всей ответственностью я должен защититься от обвинений, изложенных в опубликованной в одном из саудовских журналов статье, подписанной именем человека, который, как мне было сообщено, преподает в университете. Эта статья содержит удивительные представления и домыслы. Особо резко ее автор критиковал меня за высказывание о том, что Священные тексты (Писания Аллаха и хадисы) служили непосредственным источником права в эпоху сподвижников Пророка и второго поколения мусульман (таби'ын), однако по мере расширения границ отвоеванных земель и увеличения численности иноязычных подданных Халифата возникла необходимость в разработке четкой методологии (манхадж*), к которой могли бы обращаться стороны для получения представления о смысловом значении законообразующих Священных текстов. И вот этот брат, автор статьи, написал, что тем самым я ставлю данный метод выше Священных текстов! Но ведь это заблуждение! Да разве может существовать невежество более плачевное и более шокирующее?  

* Арабское слово манхадж, обычно переводимое как «методика, подход», в данном случае, по утверждению автора, есть нечто совершенно иное. Далее, давая определение термину манхадж, он настаивает на том, что это есть путь и стезя: «Под ним (манхадж) мы подразумеваем дорогу (тарик), гарантирующую исследователю достижение искомой им истины...» - Примеч. пер. 

И как мне ответить теперь этому писателю и вообще с какой стороны начать с ним полемику, если Священный текст и научную методологию он считает двумя конкурирующими предметами, а ученые (исповедники Шариата) в его сознании делятся на тех, кто наделяют статусом источника Закона исключительно Священный текст, и тех, кто игнорируют его, отдавая предпочтение упомянутой стезе? Если автор данной статьи вдохновлен именно такими представлениями, то все прочее в его статье еще более удивляет и возмущает.
С другой стороны, настоящая книга на практике всегда приводила к результатам, способствующим, по милости Аллаха, достижению заветной цели, к которой стремится Ислам, - сплочению рядов верующих и склонению противонаправленных (конфликтующих) ответвлений к единому стволу, дабы среди школ и общин внутри Ислама никогда не возникало расхождений.

От обвинителей в неверии (мукаффирин) и в новшествах (мубадди'ин) мы требовали только одного - принять как предмет веры свод непререкаемых религиозных истин и согласиться считать богопротивными противоположные им безусловно ошибочные религиозные представления в рамках основополагающих положений Ислама, одобренных научной методологией и являющих собой средоточие согласия всех мусульман. Мы не призывали авторов некой индивидуальной позиции (иджтихад), входящей в перечень проблем, открытых для научного поиска, отказаться от своего мнения и принять иное; мы лишь напоминали им о необходимости признать и за другими людьми право на поиск истины при решении тех же проблем, дабы никто из них не возводил найденное решение в ранг истины в конечной инстанции, а научный поиск других исследователей не заносил в разряд источника лжи и неправды, начисто лишенного истины.
Данный принцип, которому мы следовали, стал, по милости Аллаха, праведным судьей между сообществами, до сих пор непримиримо враждующими друг с другом. Раздор начинается исключительно из-за упорствования в защите своего эго и не приносит никаких плодов, кроме плевел ненависти и вражды.
Насколько же возросла моя благодарность Аллаху, когда я увидел, как этому праведному судье удалось сплотить сердца расколовшейся общины верующих и собрать воедино ее осколки! Враждующие школы вновь, по милости Аллаха, объединились, а открытые для исследования отрасли исламского вероисповедания превратились, в свете научной и направляющей методологии, в то, что напоминает пальцы одной руки, непохожие друг на друга, но способные сотрудничать друг с другом в достижении единой священной цели.
И я непрестанно повторяю: «Хвала Аллаху, по милости Которого богоугодные замыслы реализуются во всем своем великолепии и совершенстве!»
Мухаммад Саид Рамадан аль-Бути
Дамаск, 21 Сафара 1411 г. х. (15.09.1990 г.

Предисловие

Слово салаф («предшествие») в его обычном значении применимо к любому времени, на смену которому приходит другое, и идентично слову «прежде», потому что любой промежуток времени «предшествует» (салиф) времени, наступающему после (халяф - «последующее»). Однако в настоящее время это слово редко применяется в исходном значении, оно перешло в разряд терминов и используется для обозначения первых веков истории Ислама, которые заслуживают право быть примером для подражания в жизни верующих.Устоявшееся терминологическое значение данного слова затрагивает только три первых поколения исламского сообщества, общины нашего господина Мухаммада (сас). Обосновывается это изречением Посланника Аллаха (сас), приведенным в сборниках обоих шейхов (аль-Бухари и Муслима) в передаче от Абдуллы ибн Масуда: «Лучшие люди - мое поколение, затем - те, что придут им на смену, а затем - те, которые придут на смену и этим. Но затем появятся такие, которые будут бессовестно бросаться свидетельствами и клятвенными заверениями направо и налево».Что же подразумевается под этими тремя поколениями, о которых Посланник Аллаха (сас) отзывается как о лучших? Представлен ли салаф совокупностью мусульман, живших в то время? И однозначно ли пророческое высказывание свидетельствует о превосходстве всей совокупности верующих, живших в то время, невзирая на духовное состояние отдельных личностей из их числа? Или же в него входит каждый без исключения индивидуум из тех поколений мусульман и ни один из них не лишен данного превосходства?

Ответы на эти вопросы привели к общеизвестному разногласию. Большинство считает, что упомянутое превосходство объемлет всех членов данных трех поколений без исключения, независимо от разницы между достигнутыми ими [духовными] высотами и от неоднородности уровней их совершенства и порядочности. Однако Ибн Абдульбарр (363-463 г.х.), например, настаивал на том, что данным превосходством наделена вся совокупность мусульман первых трех веков, но при этом оно (превосходство) может не распространяться на отдельных личностей, а кроме того, в будущем могут появиться и более достойные люди, нежели эти.
Несомненно, причина указанного превосходства живших в первые три века поколений мусульман заключена в том, что эти группы людей наиболее близки по времени к роднику пророчества и к вероучениям, переданным через Божественное посланничество.  

Первое поколение - воплощение первого эшелона верующих, состав которого перенял основы вероучения Ислама лично от самого Посланника Аллаха (сас), и каноны и боговдохновенные правила закрепились в их разуме и сердцах в чистом виде, без примесей нововведений и мути наущений и домыслов.Второе поколение представлено «последователями» (таби'ын), вдоволь погревшимися в лучах пророчества благодаря следованию личному примеру сподвижников Посланника Аллаха (сас) и получению от них зарядов сияющей веры, обретенной ими через лицезрение Пророка (сас), общение с ним и следование его заветам и назиданиям. Третье поколение - «последователи последователей» (таби'у ат-таби'ин). Этот последний поток стал провозвестником конца эры чистоты мировоззрения и незапятнанности оригинального исламского вероучения инородными элементами, ибо уже в это время получили широкое распространение всевозможные изменения (бид'ат) устоявшихся канонов вероисповедания Ислама и одна за другой стали нарождаться заблудшие секты, свернувшие с единого пути первых поколений мусульман. Каждое из этих религиозных течений намечало для себя обособленную дорожку, становясь у ее начала и призывая идти по ней. Тем самым они нарушали веление Всеславного и Превеличественного Аллаха: «Таков Мой прямой путь. Следуйте по нему и не следуйте другими путями, поскольку они собьют вас с Его пути. Он заповедал вам это - быть может, вы устрашитесь» (6:153).)

С тех пор и по сей день ветра эгоизма, незаконных нововведений и заблуждений лишь крепчают и ширятся. С этой ситуацией перекликается высказывание Посланника Аллаха (сас), переданное обоими шейхами от Анаса ибн Малика: «После наступающего для вас времени всякое последующее (время) будет только хуже». 

* * *

Но к чему же все-таки призывает нас эта истина, в которой нет сомнения?
Она призывает нас связать наши умы и нашу деятельность узами верноподданности праведным предшественникам (салаф), подражания им, соблюдения правил их понимания Священных текстов и исполнение всего того, в чем были единодушны либо вся их община, либо виднейшие ее представители. Последнее включает в себя фундаментальные положения вероубеждения и принципы деятельности. Наряду с этим она призывает нас к отказу от всего того, что противоречит упомянутым узам и было измышлено - либо случайно, либо осознанно.
Да вот же оно, то самое назидание для нас от Посланника Аллаха (сас) в достоверном хадисе, приводимом по различным цепочкам (иснадам) аль-Тирмизи, Ибн Маджа и Абу Даудом: «...сыны же Исраиля раскололись на семьдесят два сообщества. А моя община расколется на семьдесят три сообщества, каждое из которых окажется в Огне, кроме одного - единственного сообщества». Они спросили: «И кто они, о Посланник Аллаха (сас)?» Он ответил: «Следующие за мной и моими сподвижниками» .
Но данная обязанность невыполнима в том виде, который согласуется с требованиями следовать Писанию Аллаха и руководствоваться Сунной Его Пророка (сас), если нет неотступного следования методологической стезе, которой придерживались наши праведные предшественники. Требование следовать салафу актуально вовсе не потому, что они (праведные предшественники) хронологически стоят у истоков нашей уммы и никто, кроме них, не обладал столь точным и правильным пониманием речи Аллаха и глубокими познаниями Сунны Посланника Аллаха (сас). Последнее обосновывалось прежде всего тем, что первозданная арабская речь эпохи салафа еще не заразилась примесями иноязычных диалектов и не помутнела от неясных чужеродных понятий. Это обстоятельство служило гарантом адекватной трактовки любого Священного текста и аргументом в пользу того, что никто, кроме них, не был так близок к правильному пониманию смыслов и контекстов чистой арабской речи. Кроме того, они находились ближе всех прочих людей и к [условиям] жизни Посланника Аллаха (сас), каждый день непосредственно соприкасаясь с его буднями. В связи с этим кто же еще, кроме них, мог выполнять функцию передатчиков его послания и кто иной мог быть наделен столь же верными понятиями непосредственно от Пророка (сас)? Но, помимо упомянутых причин, они были еще и самыми искренними исповедниками, носителями чистейшего оригинального верования (фитр) и дальше всех отстояли от проявлений искусственности и склонности к нововведениям. Вот почему никто, кроме них, не внушает подобного доверия.
И поскольку понимание Писания Аллаха и Сунны Его Посланника (сас) не может быть адекватным вне соблюдения ведущей к этому стези, представленной в обязательных правилах толкования Священных текстов и координации последних друг с другом при наличии разночтений, особенно после падения высоких арабских стандартов и распространения всего инородного, то представители первых поколений мусульман, обладавшие упомянутыми качествами, являются лучшими кандидатами, способными указать эту научную стезю и открыть людям глаза на ее коренные и фундаментальные принципы, научив их технологии извлечения начал и канонов с опорой на данную стезю.
Нужно понимать, что следование салафу не подразумевает буквального следования их словам и их частным позициям - они и сами не всегда им следовали. Следование салафу - это прежде всего обращение к тому, на основании чего судили они, к основополагающим правилам толкования и трактовки Священных текстов, а также к коренным принципам научного поиска (иджтихад) и формирования взглядов на начала и законоположения (ахкам). 

Обращение к данным правилам и основам - обязанность всех мусульман. Оперировать ими и соблюдать их был обязан не только салаф, но и халяф - все последующие поколения. Эта стезя была олицетворением уз и связующих звеньев, равно распределенных между общинами му-сульман в пространстве и во времени. В этом салаф одинаков с халяфом, но первый наделен преимуществом большей связи с данными правилами, более значительным ощущением необходимости последних, а также тем, что именно поколениям салафа пришлось формулировать и письменно излагать сущность этой стези. Они достигли полного успеха в выведении правил этой стези и в ее фиксации, а благодаря несомненному доверию к ним со стороны мировой уммы им удалось убедить мусульман в необходимости твердо придерживаться выведенного и зафиксированного ими свода порядков как мерила, в соответствии с которым они жили сами, мерила, применяемого для правильного понимания Священных текстов, их трактовки и извлечения из них религиозных основ и законоположений. 

·         * *

Если изложенное выше понятно - а мне кажется, что эта истина ни для кого не является секретом, - тогда было бы ошибкой придавать слову салаф новое значение, соотносящееся с историей исламского законодательства и исламской мысли. Итак, слово салафия будет использоваться нами для обозначения определенного контингента мусульман, разработавших особую доктрину, в результате чего данный контингент выде-лился в некое исламское сообщество наряду с множеством прочих противостоящих друг другу современных исламских сообществ, что само по себе весьма удручает. Оно (сообщество салафия) выделяется среди мусульман не только своими идеями и склонностями, но и своим психологическим состоянием и пониманием морали, о чем свидетельствует сегодняшняя реальность.

Мы нисколько не отступим от истины, если заявим, что разработка и внедрение термина салафия (салафитский мазхаб) в рамках оговоренного выше смыслового наполнения есть не что иное, как бид'а - незаконное нововведение в настоящее вероисповедание, это слово не было известно ни праведному салафу этой уммы, ни державшемуся его стези халяфу.
Праведные предшественники (да будет к ним благоволение Аллаха!) не использовали это слово в качестве собственного титула - таковой не был присвоен ни группе первых мусульман, ни даже некой отдельной личности из них, и потому никакие эпонимические эпитеты не разделяли мусульман на левых и правых. Они никогда не использовали ни толики из своего вероубеждения и ни единого из принципов своей деятельности и морали в качестве принципа для выделения самих себя в некое сообщество, обособленно живущее внутри Ислама благодаря собственной философии или складу характера. Напротив, между ними и теми, кого мы обозначаем словом халяф, существовало идеальное взаимодействие и взаимопонимание, щедрое учительство и добро-совестное ученичество на основе этой научно выверенной стези, с бесспорной истинностью и законодательным статусом которой согласно абсолютное большинство. Никто из самых первых членов этой уммы, как и из числа сменивших их, не мог даже предположить, что когда-то в будущем руками самих мусульман будет выстроена стена, разделяющая цепочку поколений мусульман на две части в зависимости от того, каких идей, представлений и направлений они придерживаются. Слова салаф и халяф не имели для праведных предшественников значения большего, чем указание на простую хронологическую последовательность, опре-деляемую предлогами «до» и «после» в границах указанного нами следования научной методологии. 

* * * 

Вместе с тем мы можем задать себе следующий вопрос. Предположим, что мы хотим примкнуть к этому сообществу салафитов; тогда какому же уставу нам необходимо последовать, чтобы стать одним из его членов и полностью соответствовать его идеям? На этот вопрос возможны лишь два ответа, поскольку метод логически обоснованного исключения какого-либо третьего ответа не допускает. 

Ответ первый: данное соответствие достигается через буквальное восприятие высказываний, действий, поведения и устоев, которых придерживался и которые соблюдали люди салафа (т. е. первые три поколения мусульман), не изменяя их, не убавляя от них и не добавляя к ним ничего. 

Но ведь сами праведные предшественники не придавали своим высказываниям, действиям и поведению некоего священного, навеки окаменевшего статуса, который требовал бы от них увековечить и канонизировать плоды их деятельности и тем самым уподобить ее заколдованному мертвому городу! Такой непререкаемый статус в их сознании имели только Божественные постановления и законоположения, которые снизошли на них как абсолютно четкая истина конечной инстанции в Писании Всемогущего и Всеславного Аллаха или же в устном обращении к ним Посланника Аллаха (сас).  

Они отправились в путь по жизни, вооружившись знанием того, что в действительности служило основанием для принятия данных законоположений, а также придерживаясь принципа постоянного прогресса Законов Шариата и учитывая факторы научного развития и логически обоснованного перехода от правильного к более правильному. Они с мудростью относились к изменяющимся традициям различных народов, а не стремились раз и навсегда выкорчевать всю их богоугодную палитру, и эта особенность в их подходе к другим культурам также переходила из века в век и от одного края земли к другому при условии, что все эти [традиции и проявления земных культур] не выходили за границы главенствующих Священных текстов. Вероятно, они не пришли к полному согласию в вопросе определения всего множества правил, облегчающих и направляющих понимание Священных текстов, в особенности когда эти правила затрагивали вопросы, открытые для поиска и исследования (иджтихад).
Пророк и его сподвижники жили в Мекке, соблюдая традиции и обычаи, в которых они выросли и по которым сосуществовали друг с другом; после хиджры Лучезарная Медина встретила их обычаями, отличными от практиковавшихся в Мекке, и совершенно иной общественной жизнью - вовсе не такой, к которой они там привыкли. Это касалось и одежды, и жилищных условий, и ситуаций, возникавших в общении с другими людьми и заставлявших достойно противостоять им или же, наоборот, сотрудничать с ними. И они приступили к изучению и осмыслению всего нового, с чем столкнулись, а затем стали жить в соответствии с этими [новыми для них] социально-культурными устоями, переняв их с удовлетворением и с открытыми сердцами.
В Мекке большинство из них не были знакомы с одеждой, кроимой из деталей, однако, осев в Медине, уже после того как молва о них разнеслась по странам и весям, и соприкоснувшись с чужим бытом, они стали одеваться в скроенную одежду, в роскошные йеменские и иноземные кафтаны и платья. Их дома в Мекке не знали туалетов, но, перебравшись в Медину, первые мусульмане переняли их и вот уже стали убеждать прочих в необходимости уборных. Они никогда ранее не пользовались стеклянными тарелками и стаканами, потому что просто не были знакомы с такой посудой; стакан, которым пользовался Посланник Аллаха (сас), как сообщил в достоверном хадисе Анас, был деревянным; но затем сподвижники Пророка познакомились со стеклянной утварью и сами обзавелись ею.
Посланник Всевышнего (сас) обходился без печати на протяжении всего периода проживания в Мекке и большую часть времени, прожитого в Лучезарной Медине; но когда ему сказали, что владыки соседних государств не станут читать письменное политическое послание, от кого бы оно ни исходило, если оно не скреплено оттиском печати отправившего его лидера, лишь тогда он обзавелся кольцом-печаткой из серебра с вырезанной на ней в три строки надписью «Мухаммад Посланник Аллаха (сас)» и стал ставить свою печать на отправляемые послания.

Семь или восемь лет Пророк (сас) вел проповеди в своем доме, опираясь на спиленный комель с корневищем; но затем, как передает аль-Бухари от Джабира, к нему пришла некая мединка и предложила: «Посланник Аллаха (сас) давай я сделаю тебе нечто, на чем ты сможешь сидеть? У меня и слуга-плотник есть». Он ответил: «Ну, если хочешь...» - и она сделала для него кафедру, и в следующий день пятничного собрания Пророк (сас) воссел на изготовленный для него минбар.
В Мекке не придавали никакого значения письменной грамоте, но после переселения Пророка (сас) со сподвижниками в Медину мухаджиры сочли весьма важным приобретение навыков чтения и письма. С этой целью в имении Махрамы ибн Науфаля была выделена под учебные классы часть жилой площади, а Посланник Аллаха (сас) нанимал женщин и многобожников для обучения грамоте своих сподвижников.
Свою собственную мечеть Посланник Аллаха (сас) построил из кирпича, крышу сделал из ветвей финиковых пальм, а пол оставил песчаным; но едва бразды правления Халифатом перешли к Усману, эта мечеть тотчас была отстроена заново из камня и гипса.Улочки Медины были узкими, а дома приземистыми. Когда же халифом стал Умар, во времена которого границы исламского государства расширились, вобрав в себя в том числе территорию Ирака, он стал разрабатывать план застройки Куфы, утвердив новые стандарты ширины главных улиц, переулков и предельно допустимую высоту возводимых зданий. Это было сделано им с учетом велений времени и полностью согласовывалось с архитектурным превосходством более прогрессивных и исторически развитых регионов Халифата.На протяжении всей эры сподвижников никто не препятствовал застройке территорий Мины на правах полного владения или аренды; однако когда в правление Умара ибн Абдул-Азиза число паломников резко возросло, халиф, чтобы защитить их интересы, направил в Мекку специальный указ, запрещающий возведение в Мине зданий.
Нам не известны случаи принятия в эпоху сподвижников свидетельских показаний от несовершеннолетних. Несмотря на это, в эпоху «последователей» (таби'ын) известный законовед Абдуррахман ибн Абу Лейла счел допустимым использование свидетельских показаний несовершеннолетних друг против друга при рассмотрении исков о причинении умышленной и неумышленного вреда здоровью, а также о порче имущества, например, частого в детских играх повреждения одежды, при условии, что эти свидетели не покидали места инцидента. [Свое решение] он обосновал тем, что других добросовестных свидетелей на площадках для детских игр найти трудно, поэтому иным путем возникшие между родителями детей споры не могли быть решены.
Законоведы поколения «последователей» стали авторами новых по своей сути судебных решений и религиозных законоположений, принятых в процессе решения таких проблем, с которыми их предшественники никогда не сталкивались и о которых вообще не подозревали. Красноречивым примером тому служит изречение, переданное Ибн Са'дом через Суфьяна и Абу Хишама от аль-Бухтури: «Я пришел к Шурайху и спросил его: «Что такое ты привнес в судопроизводство?». Тот ответил: «Но ведь люди привнесли, поэтому и я привнес».
Сподвижники без оглядки принимали тексты Корана и Сунны, страшась покушаться на них какой-либо критикой или анализом, особенно в вопросах вероубеждения. Если к ним приходил человек, дерзнувший оспаривать [эти тексты], обсуждать и распространять закравшуюся в его разум мысль, они жестко ставили его на место, резко выговаривая ему, и заносили его в разряд сторонников нововведений. Когда же эпоха «последователей» достигла своего расцвета и оживился научный мир, а владения Халифата разрослись, количество сподвижников Пророка (сас) весьма сократилось. Наряду с этим многие бывшие исповедники других религий - Иудаизма, Христианства, Манихейства, Зороастризма - стали обращаться в Ислам. Эти люди несли в своем разуме тяжесть вызывающих сомнение догм и ересей - наследство своих прежних вероисповеданий, и тогда возникла необходимость прислушаться к их сомнениям и проблемам, чтобы вытеснить их из их умов посредством научной логики. Именно этим и стали заниматься сахабы. Сколько же всевозможных вызывающих сомнение в истине подвохов и заблуждений в головах приходивших к нему с жалобами на недопонимание и сомнения пришлось развенчивать Абдулле ибн Аббасу!  

Сколько же довелось Али ибн Абу Талибу вести дискуссий на тему предопределения (кадар) и его исполнения (када), а также на тему принуждения (джабр) и свободы выбора, не говоря уже о всех прочих научных посланиях и диспутах, в гуще которых оказались множество таби'ынов, поставивших заслон от домыслов (шубухат), расшатавших крепость веры и защитивших умы мусульман от засорения разлагающими их сомнениями. В число этих таби'ынов вошли аль-Хасан аль-Басри, Умар ибн Абдул-Азиз, Ата ибн Абу Раббах, Сулейман ибн Ясар, Таус ибн Кайсан и прочие. Всякий обращающийся к книге «Имена и качества» , написанной аль-Байхаки, увидит множество обсуждений, ссылок на логически выстроенные умозаключения и аллегорические трактовки, в которые сподвижники Посланника Аллаха(сас) самого раннего периода страшились даже вступить. Быть может, нам еще придется вернуться к рассмотрению примера какого-либо положения из книги «Имена и качества», как и прочего, если будет на то воля Аллаха.
Здесь были представлены лишь несколько примеров различных многоплановых проявлений поступательного развития, имевших место при жизни праведных предков. А ведь большинство данных явлений имели место в период первого из трех веков, являющихся, по свидетельству Посланника Аллаха (сас) идеальнейшими в жизни исламской уммы!
Таким образом, становится очевидно, что первый ответ на заданный вопрос является неверным, не содержащим в себе смысла и не соответствующим реалиям века праведных предков. Сами сахабы не застыли, как камень, на букве произнесенных ими же высказываний и суждений, не стали упорствовать в соблюдении определенного образа действий и обычаев, не придавали им характера твердых устоев и не сохраняли фанатичной верности им. Напротив, приведенные примеры показывают совершенно противоположное.

Так почему же мы подражаем им в том, чего они не сделали? Ведь очевидно - они двинулись как раз противоположной дорогой!

Ответ второй гласит: «Путем вхождения в круг этого сообщества и полного слияния с ним является ознакомление с научной стезей, которую это общество обрисовало и зафиксировало как обязательную к использованию при толковании Священных текстов, при выведении на их основе законоположений и фиксировании коренных принципов исследования и поиска (иджтихад), с последующим точным соблюдением данной стези в устремлениях к пониманию Книги Аллаха и Сунны Его Посланника (сас) и при попытке разделения между исторически устоявшимися и прогрессивными законоположениями чистого Шариата».
Здесь мы обязаны заметить, что данная стезя, насколько это известно всем исследователям, никогда не служила уставом или же отличительным знаком определенного сообщества мусульман. Доподлинно известно, что половина эпохи предшественников прошла без каких-либо намеков на существование данной стези в терминологии (мусталяхат), письменной фиксации (тадвин) и устном одобрении (такрир).  

Чистая, еще не засоренная иноязычными заимствованиями арабская речь служила первой и последней опорой в соблюдении основных требований веры и ее законоположений. Кроме того, приметой эпохи таби'ынов стали научные сражения на поприще идейных и законотворческих разногласий между полюсами двух школ - «мнения» (асхаб ар-ра'й) и «предания» (асхаб аль-хадис), и это при том, что обе группы представляли собой «белую кость» эпохи предшественников и рассматриваются как животворящее начало в современном салафитском сообществе, которое наделяет себя особым статусом, отличающим их от остальных мусульман и их научного пути.

Так продолжалось до тех пор, пока ученые и законоведы того века, во главе которых был имам аш-Шафии, в процессе кропотливой работы не установили правила толкования Священных текстов и основополагающие принципы иджтихада, руководствуясь прежде всего природой арабского языка, особенностями его понимания и выражения. Тогда-то для всех мусульман и был открыт доступ к чистым и ясным арабским весам - весам, что определяют здравую личную позицию понимания Закона, заставляющую подчиняться требованиям и власти Священных текстов, и проводят разграничение между данной позицией и позицией мусульман, индивидуальным пониманием и представлением, игнорирующим веления Священных текстов и стре-мящимся обойти их постулаты путем ухищрений. С тех пор эти весы повсеместно и навсегда для всех мусульман стали способом понимания и познания Священных текстов. Обязанность пользоваться этими весами, распространявшаяся не только на наших праведных предшественников, по сей день остается действительной нормой для каждого мусульманина. Мерить данными весами обязаны в равной степени все мусульманские общины.
Это означает, что если исследователь нарушил какое-либо из данных правил, согласованных с позицией большинства, то его деятельность следует рассматривать как произвольное обращение с религией и намеренное преступное ее искажение. Иными словами, подобная деятельность становится неоспоримым доказательством приверженности ереси и покушения на основы Ислама и на саму его сущность. И наоборот, каждый, кто придерживается принятых большинством правил и основополагающих принципов и на их основании строит свою индивиду-альную законотворческую позицию, толкование и трактовку текстов, является последовательным приверженцем Писания Аллаха и Сунны Его Посланника (сас), входящим в состав сообщества, определенного Посланником Аллаха (сас): «Следующие за мной и моими сподвижниками».

Эта [принадлежность] не зависит от того, жил ли мусульманин в эпоху праведных предшественников или же он относится ко всем прочим поколениям мусульман, считает ли его так называемое «салафитское» сообщество своим сторонником или же рассматривает его как отступника. Весы, применяемые для понимания Писания Аллаха и Сунны, обеспечивающие нашу умму благополучием и процветанием, едины и не могут изменяться; посему верующий, придерживающийся данных правил, поистине считается проводником, наставленным Божественным руководством и входящим в круг сторонников Сунны и согласия, по милости и соизволению Аллаха, тогда как всякий, кто полностью либо частично выходит за рамки этих основополагающих принципов, является заблудшим отступником. Нельзя допустить, чтобы различия между веками и датами, а также всевозможными течениями и сообществами, по-разному приспосабливающимися к изменениям условий бытия Ислама, привнесли какие-либо изменения в эти весы.Да, сущность правил этой научной стези допускает законотворческий поиск. Собственно, отсюда, от определения [допустимых] границ творчества, и зародился конфликт между руководителями мусульман и учеными, которые по сей день не прекратили спор друг с другом по данному вопросу. Если будет угодно Аллаху, в следующем разделе мы приведем тому достаточно примеров.
Несомненно, различные взаимоисключающие взгляды, сформированные благодаря неограниченной глубине данных проблем и их открытости для иджтихада по милости и щедрости Аллаха, входят в рамки требований этого всеохватного мерила, равно как и сами авторы данных взглядов и позиций все без исключения входят в круг спасшегося сообщества, называемого «Сторонники Сунны и согласия» (ахль ас-Сунна валъ-джамаа).Автор одной из существующих позиций по этим открытым для свободного суждения (иджтихад) проблемам может быть уверен в том, что найденное лично им решение верно, однако он не имеет никакого права безапелляционно утверждать, что авторы прочих противостоящих ему позиций являются заблудшими, вышедшими за обочину прямого пути. Будь это действительно так, в этих вопросах уже не содержалось бы сей неоднозначности и неопределенности, которые, собственно, и придали им статус открытых для иджтихада, и расхождения по ним не возникли бы ни при каких обстоятельствах, но поскольку установлено совершенно точно, что в них содержится неясность, не позволяющая прийти к единодушному согласию, то, следовательно, они относятся к разряду положений, открытых для иджтихада. Эгоизм и враждебное отношение к плюрализму в стороннике конкретной позиции красноречиво проявляется тогда, когда он лишь себя наделяет правом на изыскание (иджтихад) и принятие некого решения, видящегося ему единственно верным, лишая равных ему людей права на такой же иджтихад. Нет сомнения в том, что ни один из муджтахидов не наделен никаким преимуществом, позволяющим ему навязывать свою позицию другому законоведу. В этом плане оба равны друг перед другом. Будь это иначе, они вообще не имели бы ни права, ни возможности заниматься иджтихадом.
Разумеется, каждый из муджтахидов имеет право заявить об ошибочности позиции своего оппонента и быть уверенным в том, что именно его мнение является верным. Аллах зачтет мнение и того, кто ошибся, и того, кто был прав, видя, сколько сил и усердия затрачено каждым из них на поиск правильного понимания Священного текста, если это было совершено ими исключительно ради довольства Аллаха. 

Первого Он отметит одной наградой, а второго - двумя, о чем некогда сообщил Посланник (сас). Но никогда муджтахид не получит права обвинять своего оппонента, такого же муджтахида, как он сам, в заблуждении, отступлении, незаконном нововведении и выходе за обочины стези и спасительного пути праведных предшественников, ибо путем салафа было следование данной стезе, а расхождение по некому вопросу остается в границах данной стези и поэтому не может быть расценено как заблуждение и отступничество.
Подробно эта проблема будет изложена, если того пожелает Всевышний Аллах в следующем разделе данного Предисловия.В свете изложенного выше мы заключаем, что слово салафия лишено научно обоснованного содержания и соответствия подлинной сути и истории Ислама, поэтому нет никакого основания для закрепления его за конкретной группой мусульман и придания такой группе статуса, выделяющего ее из мирового сообщества мусульман, верующих в Аллаха и Его Посланника (сас), строго придерживающихся источников Ис-лама и его основ.
Читатель уже, вероятно, понял, что праведные предшественники (салаф), от [именования] которых происходит слово салафия, не застыли в своих трех поколениях на буквоедском соблюдении собственных высказываний, реальных взглядов и приобретенных традиций до такой степени, когда подобная косность могла бы стать единственным уставом, определяющим истинную принадлежность к их числу и членство в их партии (если у них вообще была такая партия, которая выделяла бы их из числа остальных мусульман). Как было показано, научной стезей, принятой ими для понимания Писания Аллаха и Сунны Его Посланника(сас), является то, что сегодня называется «методологией понимания текстов» (усулюль-фикх) и «методикой толкования Священных текстов» (кава'ыду тафсирин-нусус). Данная стезя - путь всех мусульман к соблюдению Ислама, и верующий, отказывающийся от нее, утрачивает доказательство своей приверженности Исламу. Однако эта стезя не олицетворяет собой некий членский билет определенной группы верующих, обособленно стоящей среди всей массы мусульман; напротив, она есть дорога всех мусульман к пониманию текстов Писания и Сунны, а затем к выполнению их требований и подчинению их законообразующей роли. Это можно сравнить с необходимостью следовать правилам, например, арабского языка: если допустимо расценивать соблюдение правил арабского языка как условие принадлежности к некому сообществу, выделяемому из всей общности мусульман, то следование методологии понимания и толкования Священных текстов допустимо рассматривать как устав, выделяющий это сообщество на фоне прочих.
Остаётся подытожить: первые века истории исламской уммы превосходят все последующие только в том, что было выражено Посланником Аллаха (сас) словом хайриййа («превосходство, избранность, благополучность») в силу указанных причин. Эти причины в принципе не способствовали зарождению некого выделенного территориального и духовного образования, которое могло бы придать изолированной общине первых веков форму замкнутой группы, относимой к разряду противоречащих друг другу новаторских (бид'ат) сообществ, называющих себя «исламскими».В противовес Пророк (сас) в хадисе «После наступающего для вас вре-мени всякое последующее (время) будет только хуже (шарр)» использовал слово шарриййа («злокачественность, наихудшее»). Если бы эпитет хайриййа, закрепленный за мусульманами первых веков, делал из них исключительное сообщество, выделяемое из всей массы мусульман, тогда слово шарриййа, характеризующее всех последующих мусульман, сделало бы из последних сообщество, отдельное от прочих мусульман. 

Более того, поколения каждого последующего времени формировались бы в отдельные сообщества на общем фоне мусульман ввиду того, что всякое предыдущее поколение характеризовалось бы превосходством (хайриййа) по отношению к последующему, и в результате число раз-розненных и противостоящих друг другу исламских сообществ сегодня могло бы достичь нескольких сотен.Исходя из этого, мы утверждаем, что все упомянутое нами здесь - это краткое изложение доказательства того, что «салафия» не может означать ничего, кроме минувшего временного этапа, ограниченного тремя поколениями жизни первых мусульман. Посланник Аллаха (сас) охарактеризовал этот этап словом «превосходство» так же, как и всякий новый век по отношению к следующему. Но если этим словом («са- лафиты», «салафитский мазхаб») обозначается некая исламская группа, имеющая обособленную идеологическую концепцию, которой, дабы являться ее членом и шагать под ее стягом, может придерживаться кто угодно, то это уже одно из нововведений, разработанных людьми после смерти Посланника Аллаха (сас).Подробное изложение данного заявления размещено, по соизволению Всеславного и Всепочитаемого Аллаха, в последующих частях настоящей книги.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Научная методология (манхадж) в религии: определение и зарождение

Уникальные свойства сподвижников Пророка (сас) 

Сподвижники Посланника Аллаха (сас) характеризовались двумя уникальными свойствами, которые в течение последующих веков постепенно и полностью исчезли, и впоследствии ни одним из двух данных качеств не обладало ни одно территориальное или общественное образование мусульман. Эти свойства давали сподвижникам Посланника(сас) возможность именно в самом начале возникновения уммы не зависеть в своих суждениях от любой научной стези, определяющей базисные принципы вероубеждения и религиозного Закона, принятые на основе Писания Аллаха и Сунны Его Посланника (сас). 

Речь идет о следующих характеристиках:
1) владение арабским языком, не загрязненным примесями сленгов и иноязычных слов;
2) чистота исламской натуры (фитра), ведущая к смирению. 

Общеизвестно, что необходимость искать руководство при анализе Писания и Сунны в неких научных весах явилась следствием недостаточного знания арабского языка и горячих терминологических дискуссий. Обе причины расхождений напрочь отсутствовали в эпоху сподвижников. И если к этому мы прибавим, что религиозные проблемы, занимавшие их умы, были малочисленными и частными, в большинстве случаев не выходящими за пределы четких указаний Корана и Сунны, то узнаем реальные условия, избавившие первый поток [мусульман] от необходимости поиска некоего научного мерила, к которому им следовало бы обращаться при исследовании и анализе Священных текстов. Они не вели дискуссий в поисках этого мерила. Они не страдали от какой-либо слабости в способности изъясняться и обладали высокими стандартами арабского вкуса, что само по себе защищало их от попадания в неудобное положение, когда им было бы необходимо придерживаться вспомогательных стандартов. Ни события, ни новые незнакомые проблемы еще не навалились на них со всех сторон, чтобы принудить их обратиться к аналогиям (кыяс) и мнениям (ра'й). Кроме того, мощнейший заряд веры, исходивший из их сердец, наделил их смирением перед прочими неясными фразами (муташабих) из Священных текстов, к познанию сути и обнаружению действительного значения которых обычно устремлены мысль и ищущий взгляд. Более близким к их глубокой вере было принятие Священных текстов так, как приказал и пожелал Всевышний Аллах  без всяких разногласий и толкований, без каких-либо уподоблений и описаний. 

Понятно, что у них выработалось неприязненное отношение к личному мнению в религии, которое в их время могло расцениваться лишь как проявление крайней дотошности, суеты (такяллюф) и как бессмысленная трата времени на то, в чем нет ни нужды, ни пользы. Свидетельств такого критического отношения существует довольно много, и они широко известны, поэтому нет необходимости их приводить. Естественно, эти свидетельства относятся уже к концу века сподвижников, когда возникли и стали быстро распространяться новые факторы, заставившие считаться с собой; однако на заре этого века еще не существовало таких мусульман, которые отдавали бы предпочтение независимому суждению (ра'й) в [толковании] религиозных канонов или, наоборот, объявляли бы бойкот иному мнению, чтобы возникла сама необходимость разъяснять опасность личного мнения и его негативную суть, а также внушать неприязнь к нему и к пропагандирующим его людям. 

Что касается коранического запрета задавать вопросы, то было бы ошибкой понимать его как абсолютный. Ведь даже после ниспослания соответствующего аята сподвижники не прекратили расспрашивать Посланника (сас) обо всем, что связано с вероуставом Ислама.

Правильную позицию заняли аль-Кади Абу Бакр ибн аль-Араби и поддержавший его в «аль-Фатхе» Ибн Хаджар - данный запрет затрагивает те вопросы, о законном определении (хукм) которым Законодатель при ниспослании Откровения умолчал, а Посланник Аллаха (сас) еще был жив и пребывал на Земле со своими сподвижниками. Следовательно все вопросы должны считаться суетным и преждевременным требованием хукма. Ведь Законодатель, умалчивая о чем-либо во время ниспослания Откровения, стремится обеспечить Своих рабов пространством для законотворческих маневров, тем самым Он проявляет к нам Свою милость, ибо в основе своей всякое деяние является мубах (естественно потребным), а если бы Он захотел изменить данную основу, то ниспослал бы по этому поводу специальное Откровение. 

На это указывает хадис Пророка (сас), приводимый у аль-Бухари от Са'да ибн Аби Ваккаса: «Преступнее всего халатность того мусульманина, кто спрашивает о какой-либо вещи, которая из-за его вопроса становится харам (запретным)». Это согласуется с высказыванием Пророка (сас) приведенным у ад-Даракутни от Абу Са'лябы: «Воистину, Аллах установил непреложные обязанности (фард), так не погубите же их! Он также утвердил границы, так не преступите же их! И Он умолчал о [некоторых] вещах из милости к вам, а не потому, что забыл, так не ищите их!».

Вердикт о строгом осуждении данных вещей объемлет и озвучивание вопросов о потаенных сферах бытия (гайб), о необходимости веры и них так, как гласят священные строки Корана и Сунны, не пускаясь в поиски их конкретного строения и описания. Примером тому могут служить потаенные аспекты бытия, которые не познаются чувствами и не имеют себе аналога в хранилище человеческого воображения, но при этом об их существовании до нас доходят пророческие предания. Например, нельзя расспрашивать о природе духа и его устройстве, о технологии воскрешения физических тел и о большей части иных событий и явлений Судного Дня, о которых говорил Пророк (сас). Сюда же относится все, что невозможно познать иначе как через приводимое в Священных текстах наставление, когда голый разум не в состоянии выяснить все обстоятельства того, как подобное может быть реализовано в нашем материальном мире. Это обосновывается хадисом, приведенным аль-Бухари от Абу Хурайры: «Люди так и будут задаваться вопросами, пока, наконец, кто-то не спросит: "Так... Вот - Аллах, Он произвел творение. Но кто сотворил Аллаха?"». Тон данного сообщения очевидно осуждающий.

Любые же другие вопросы, рожденные текущими нуждами, как, например, интерес к точному смысловому содержанию некого текста, поиск возможности применения какой-либо из сторон текста как аргумента, обосновывающего некое суждение (хукм), только приветствуются. Сюда можно отнести также продиктованные определенными аспектами идеологии и поведения вопросы, по поводу которых не существует никаких высказываний ни в Коране, ни в Сунне. Формулировать подобные темы поиска и вести его весьма актуально и даже является обязательным (ваджиб). Задаваемые сподвижниками вопросы не встречали пророческого негодования (а спрашивали они обо всем, с чем сталкивались в жизни, например, о возможности закалывания жертвенного животного остро заточенным деревянным колом, об обязанности подчиняться правителям даже в случае издания ими ошибочных постановлений, о различных событиях и явлениях в День Предстояния, о предсказанных до наступления конца света военных конфликтах и о том, как действовать мусульманину, если он столкнется с подобными вещами...). Они спрашивали о взаимоотношениях с дальними родственниками, об алкоголе и шальной прибыли, о боевых действиях во время священных месяцев перемирия, задавали вопросы о сиротах, менструальных циклах, дичи и т. д.

Более того, подобные вопросы были предметом гордости для самих спрашивавших и доказательством их серьезного и заботливого отношения к своему верованию. Вот почему Аиша, как сообщается в достоверном хадисе, тепло отзывалась о мединских женщинах, которым стыдливость не мешала познавать положения Ислама.

Но вместе с тем величие пророческого сана и особо трепетное уважительное отношение сподвижников к Посланнику Аллаха (сас) не позволяли им бесконечно расспрашивать его даже по этим приветствуемым темам. Это действительный факт, не нуждающийся в доказательствах. Само отношение сподвижников к Пророку (сас) обязывало их к этому. Любой разумный человек даже при самом низком уровне образования и духовного развития способен на такое почтительное отношение.Именно поэтому, когда к Посланнику Аллаха (сас) прибывали делегации из арабских селений, сподвижники, пользуясь случаем, рассаживались вместе с прибывшими гостями возле Посланника Аллаха (сас) и внимательно прислушивались к беседам о религиозных канонах или о смысле аятов Корана, потому что в большинстве своем бедуины были более дерзки в обсуждении накопившихся у них вопросов. 

У обоих шейхов (аль-Бухари и Муслима) приводится следующее высказывание Анаса: «Мы любили, когда приходил какой-нибудь думающий мужчина из числа жителей пустыни и задавал ему (Пророку (сас)) вопрос, а мы слушали...». Ахмад в «Муснаде» передает слова Абу Умамы: «Когда снизошел аят "О те, которые уверовали! Не спрашивайте о вещах, которые огорчат вас, если станут вам известны" (5:101), мы стали опасаться задавать ему вопросы. А тут вдруг явился какой-то бедуин, и мы, подкупив его плащом, сказали ему: "Спроси Пророка (сас) (о том-то и том-то)..."».  

Абу Йа'ля передает от аль-Бараа ибн аль-‘Азиба: «Бывало, целый год проходил, а я все не решался задать ему мучающий меня вопрос из почтения к нему. О, как мы мечтали о [приезде] бедуинов! Они всегда расспрашивали Пророка (сас), а мы слушали его ответы и пользовались этим».

* * *

В свете сказанного становится очевидно, что эти проявившиеся у сподвижников Посланника Аллаха (сас) исключительные свойства избавили их от обращения к некой научной стезе как к атрибуту при обосновании суждений и анализе Священных текстов. Тогда еще не было некоего начала или официально принятой доктрины, придерживаться которой они как мусульмане были бы призваны в обязательном порядке. Эти их личные свойства стали свидетельством безграничной щедрости Аллаха, так как Он наделил ими исключительно их одних на фоне всех прочих, явившихся на свет позже.  

Поэтому их позиция, проявившаяся в умышленном отдалении от просторов личного мнения и в отсутствии стремления анализировать сведения о тайных сферах бытия и скрытые смыслы, позиция, выраженная их безоглядной верой в прямое значение Священных текстов, не допускающей разногласий, аллегорий, углубления в расспросы и выведывания даже необходимых сведений, - эта позиция была присуща лишь им и канула в лету вместе с их веком. Их последователи перешагнули через этот рубеж из-за изменения обстоятельств и смены факторов и причин, произошедшей вследствие постепенного исчезновения этих исключительных свойств.
Как именно изменились обстоятельства? И каковы были эти новые факторы? К объяснению этого мы и приступаем теперь с благословения Аллаха.

Развитие мусульманской мысли

Описанное состояние сподвижников, присущее на заре Ислама лишь им одним, не нашло продолжения по истечении их века. Несомненно, в их времена не существовало какого-либо законоположения или религиозного начала, которое в обязательном для всех порядке закрепляло бы за ними, олицетворяющими первый поток мусульман, некий статус примера для подражания, доказательством чему служит то, что их языковое и духовное превосходство не было продлено Аллахом, а покинуло их под давлением новых обстоятельств и неожиданных факторов. В результате они усовершенствовали свой уклад мышления, подходы к воспитанию и традиции поведения.
Рассмотрим вкратце важнейшие из данных факторов и обстоятельств, приведших к усовершенствованиям, и определим суть этих процессов. 

Фактор первый. Расширение границ исламского государства 

Расширение Халифата стало основой для зарождения цивилизации, в которой несущие опоры-центры гармонично взаимодействовали с пристройками-окраинами. Именно наука со всеми ее фундаментальными и прикладными направлениями явилась первой и главной опорой данной цивилизации. Вслед за этим на культурном уровне неизбежно должно было последовать приобретение нового опыта, становление новых традиций, зарождение архитектуры нового типа, создание коммунальных систем, а также формирование новых принципов социальной и экономической жизни. Развитие науки и просвещения неизбежно должно было привести к разработке новых методов преподавания и реализации диалектического подхода к исследованию различных проблем религиозных, литературных и прочих. На данном этапе ученые были просто обязаны погрузиться в исследования неоднозначных (муташабихат) и непонятных текстов, аятов и удивительных явлений тонкого мира. Ранее они могли поверить во все это, просто приняв эти вещи как аксиому; им было по силам со всей уверенностью и убежденностью выразить свое отношение к ним словами: «Мы услышали, уверились и подчинились!». В свою очередь, эти перемены естественным образом подразумевали начало эпохи самостоятельных исследований (иджтихад), а иджтихад сам по себе допускает расхождения. После этого наступила очередь исследователей, погружающихся в дискуссии и документально фиксировавших то, к чему они пришли сами, и то, к какому мнению они после бесчисленных научных споров и диспутов склонились. 

Фактор второй. Принятие Ислама исповедниками иных религий 

Великое множество иудеев, христиан, манихеев, зороастрийцев, сабиев и прочих, среди которых было много знатоков прежних религий, примкнули к Исламу и, изучив его положения (хукм) и усвоив его учение, стали размышлять о своих прежних верованиях и сопоставлять их с Исламом. Это стало первоисточником трений и горячей полемики между ними и многими сподвижниками.
Кроме того, мы не исключаем, что среди новообращенных мусульман были и такие, кто не переставали хранить привязанность к каким-либо аспектам своей старой религии. Подобные люди становились инициаторами публичных рассуждений о своей исконной религии: они старались примирить ее с Исламом и защитить ее, используя искусственные доводы. Такая обстановка требовала от каждого ревнителя религии Аллаха, усердного ее проповедника и распространителя прибегать к мерам по искоренению сомнений, исходящих от мусульман-неофитов, а также по устранению засевших в их умах ошибочных взглядов и наущений. Возникла необходимость в постоянном диалоге с ними на их уровне, точнее, на привычном для них языке, какими бы ни были истинные причины, побуждающие их ставить вопросы и дискутировать. 

Вот такой работой и занялись большинство сподвижников, иного выбора у них просто не было. Они были обязаны с почетом принимать новообращенных, после чего уже не имели права отвернуться от них и оставить их повсеместно распространять домыслы (шубухат), расшатывающие приверженность вере.
Несомненно, та работа, к которой приступили сподвижники, потребовала от них перехода от стадии безоглядной веры и благонамеренного молчания к мерилам знания, правилам языка и основам толкования. Выполнение этой задачи зависело от успешного сбора логических доказательств, пробуждающих рассудок и обращающих его внимание к истине. Такая работа неизбежно приводила к открытию двери полемики и споров, не выходя за рамки принятого единого мерила. 

Фактор третий. Принятие Ислама миллионами жителей  ближних и дальних стран 

Это обстоятельство предопределило переселение большого числа сподвижников в чужие страны для наставления новообращенных мусульман в канонах Ислама, а также для ознакомления их с его традициями и укрепления их на его верном пути и основах. Оказавшись в новых незнакомых землях, встречаясь с традициями, отличными от знакомых, сталкиваясь с абсолютно неожиданными проблемами, опыта решения которых у них никогда до этого не было, они оказались вынуждены открыть прежде закрытую дверь личного мнения (рай) в сфере религиозных суждений. Они были вынуждены руководствоваться суждением, несмотря на то что ранее подобный подход ими исключался и презирался. Среди известнейших разъехавшихся по странам и весям сподвижников, вознесших знамя движения по дороге Ислама, были Праведные халифы, Абдулла ибн Умар и Аиша в Медине, Абдулла ибн Аббас в Мекке; Абдулла ибн Масуд в Куфе, Анас ибн Малик и Абу Муса аль-Ашари в Басре, Убада ибн ас-Самит и Муаз ибн Джабаль в Шаме, Абдулла ибн Амр ибн аль-Ас в Египте. 

Фактор четвертый. Распространение ересей
 

Распространение ересей и появление людей, сеющих возбуждающие сомнения домыслы, руководствующихся книгами по диалектике и владеющих различными способами ведения дискуссии, смущали мусульман и ввергали их в произвольные рассуждения о непознаваемых сферах бытия, что было чревато распространением ложных представлений на пути к правильному пониманию исламской доктрины. В конце эпохи сподвижников данный фактор проявлялся ограниченно, однако впоследствии по мере расширения границ исламского государства и увеличения численности новообращенных его действие усилилось.

Этот новый фактор приковал к себе внимание множества сподвижников и последователей (таби'ын), заронив в их души беспокойство, а также возбудив ревность за доктрину Ислама - ревность, не допускавшую и мысли, что эту доктрину может покрыть хотя бы малая толика грязи унижающих ее достоинство суждений (шубухат), наущений и ложных представлений. Однако, вглядевшись в суть проблемы, они обнаружили, что эти ложные представления попадают в фокус мысли людей и проталкиваются в их сознание при помощи так называемого «научного факта» и «логически выстроенного доказательства»; а ведь умы большинства людей с легкостью подчиняются стилю, в котором пишутся научные работы, и доказательствам, которые внешне выглядят вполне логичными, даже если в действительности они являются лишь пустой формой и фикцией, которым были приданы облик истинности и внешность научного факта. Ведь люди, как говорит аль-Газали, находятся в плену своих ложных представлений, а исключение составляют лишь убереженные Аллахом индивидуумы, которым удалось вырваться из плена благодаря обращению к стандартам, разоблачающим подвох и отделяющим истину ото лжи. 

И ученые поняли, что нуждаются в построении для уммы научно-идейного щита, защищающего от тяжких заблуждений и новоявленных проблем с помощью того же самого оружия, используя которое последние стали захватывать мысли и умы. Они усмотрели, что нет никакой возможности избежать открытия двери спора и полемики  диспута с нигилистами и сомневающимися личностями с применением тех методик и подходов, которые они признают и помимо которых не принимают никаких других. Али высказался так: «Говорите с людьми о том, что ими признается, и не затрагивайте то, к чему они относятся отрицательно. Или вы хотите, чтобы Аллах и Его Посланник (сас) были отвергнуты?»  

Вот так прежде запертые двери споров вокруг постулатов вероубеждения были открыты, и тогда в них устремились исследователи в погоне за опирающимися на науку аргументами и логически выстроенными доказательствами, которые могли бы поддержать верность данных постулатов. Тем самым эти люди изменили своему обычаю веровать отрешенно и смиренно, а также находить прибежище в умиротворении верой под юрисдикцией аята, гласящего: «Толкования этого не знает никто, кроме Аллаха. А обладающие основательными знаниями говорят: "Мы уверовали в него (в Коран), все это - от нашего Господа"» (3:7). Это и послужило естественной предпосылкой к возникновению науки калам .

* * *
Таковы четыре фактора. Ни один из исследователей и знатоков периода сподвижников и последователей не сомневается, что названные факторы начали проявляться приблизительно в одно и то же время и что у наших праведных предшественников, да будет доволен ими Аллах, не осталось возможности по-прежнему стойко придерживаться первоначального взаимодействия между мыслью и жизнью и тем самым придать этой стойкости, которая не способна ни изменяться, ни развиваться, статус обязательного критерия верности Исламу для всех тех мусульман, которые придут в этот мир после них. Напротив, под давлением этих обстоятельств они просто обязаны были заменить имевшиеся методы взаимодействия с жизнью, а также усложнить известные им подходы к вере в сфере культуры, наук и методик понимания и познания.Мы дадим краткую и заведомо неполную зарисовку порожденных данными факторами новых вех, неизбежно оказывавших влияние на жизнь мусульман начиная с середины эпохи сподвижников вплоть до конца III века [хиджры], времени исчезновения тех трех поколений, о превосходстве которых говорил Посланник Аллаха (сас).В культурной жизни, социальных традициях и экономической деятельности возникли новые тенденции, не знакомые сподвижникам Посланника Аллаха (сас). Прежде им никогда не приходилось сталкиваться с настолько непривычными для них образами иноземной жизни. Мусульмане, например, начали возводить здания из кирпича, камней и гипса, хотя до этого строили дома преимущественно из тростника и пальмовых листьев, скрепляя их глиной; затем поверх стен они настилали потолки из травы (изхар) либо из других растений. Правители стали строить для себя дворцы с закрытыми покоями и большими залами, в которых работали чиновники, занимающиеся управлением государством на благо мусульман.  

Архитекторы с усердием взялись за планировку и возведение городов, среди которых самые показательные примеры - Куфа и Басра. Главным улицам в них была придана ширина - в 40 локтей, второстепенным - в 30, а внутренним улочкам - в 7 локтей. Была нормирована и высота зданий  в зависимости от рельефа местности.  

Все это вершилось с позволения и прямого указания повелителя верующих Умара. Очень серьезно отнеслись сподвижники, да будет доволен ими Аллах, к торговле, хотя прежде у арабов существовало презрительное отношение к этому занятию, отданному преимущественно набатеям и иноземцам. Ибн аль-Хаддж в «Аль-Мадхаль» говорит: «Однажды Умар ибн Аль-Хаттаб зашел на базар и увидел торгующими одних только набатеев. Это произвело на него удручающее впечатление. И вот, когда люди собрались, он сообщил им о своем огорчении и выразил свое недовольство их отказом заниматься рыночными и торговыми делами. А они ответили: «Аллах ведь даровал нам богатство, избавив нас от базара, потому что расширил наши владения». Тогда Умар сказал: «Клянусь Аллахом, если вы и дальше будете продолжать в таком духе, тогда ваши мужчины попадут в зависимость от их мужчин, как и женщины ваши от их женщин».  

Среди сподвижников и их последователей стали распространяться различные ремесла, которыми арабы ранее не занимались на заре Ислама чаще всего ремесленничали приезжие ромеи, персы и набатеи, но, например, уже в 29 г. х. в правление Усмана арабы-мусульмане сконструировали ветряные мельницы. Они освоили ювелирное искусство, которым ранее занимались преимущественно иудеи, и среди них появились настоящие мастера этого дела; высокого уровня мастерства в нем удалось достигнуть Абу Рафи Нуфай'у ас-Саику, чья биография приводится Ибн Хаджаром в «Аль-Исаба». От Ибрахима аль-Харби с хорошим иснадом передается сообщение о том, что Абу Рафи сказал: «Бывало, Умар, шутя со мною, говорил: "Самые большие обманщики - это ювелиры. Они говорят "сегодня" завтра». 

Среди арабов получили распространение и другие ремесла  столярное дело, чеканка, декорирование, изображение неодушевленных объектов. Аль-Бухари передает от Саида ибн Абу Аль-Хасана, родного брата аль-Хасана аль-Басри: «Я находился рядом с Ибн Аббасом когда к нему пришел мужчина и сказал: "Ибн Аббас, я - человек, зарабатывающий себе на хлеб своими собственными руками. Я делаю вот такие изображения". Ибн Аббас ответил: "Я расскажу тебе только то, что я услышал от Посланника Аллаха. Я слышал, как он говорил: "Человека, нарисовавшего изображение, Аллах будет наказывать до тех пор, пока тот не вдохнет в него (изображение) дух; а дух в это изображение художник не сможет вдохнуть никогда". И этот мужчина от ужаса затрясся и пожелтел лицом. Тогда (Ибн Аббас) произнес: "Горе тебе!
Если ты все равно хочешь продолжить заниматься этим, тогда рисуй уж лучше растения и все прочее, в чем нет духа"» .

Развитие ремесел привело к изменению рациона арабов. Например, они стали использовать чистую просеянную муку, не содержащую отрубей, если первоначально подобную муку завозили из Шама, то уже совсем скоро арабы стали производить ее сами и повсеместно начали употреблять в пищу мягкий хлеб, выпеченный из муки высшего сорта. Получили распространение сладости - хабис (сладкая смесь, приготавливаемая из фиников, сливок и крахмала) и фалюзидж (желеобразное лакомство). Общеизвестны предания, гласящие о том, что праведные предшественники в начале своей эпохи не просеивали муку и даже считали такую чистую муку незаконным нововведением (бид'а) . Так, ат-Тирмизи в «аль-Шамаиль» приводит от Сахля ибн Саида, что когда последнего спросили: «Ел ли Посланник Аллаха (сас) хлеб из просеянной муки?»  тот ответил: «Посланник Аллаха (сас) даже не видел хлеба из чистой муки, пока не встретился со Всеславным и Всемогущим Аллахом». 

Из области просвещения, наук, письма и расширения границ личного мнения и иджтихада мы приведем следующие примеры.Писание книг было совершенно не известно сподвижникам в самом начале их эпохи. Они не держали в своих руках ни единой книги, страницы которой были бы помещены между твердыми корочками, кроме Писания Всепочитаемого и Всеславного Аллаха. Им даже в голову не приходило, что однажды наступит день, когда они проведут параллель между Книгой Аллаха и другими книгами, заключающими в себе жизненно важные сведения и науки. Хадисы записывались эпизодически и не фиксировались в едином источнике; их стали изредка записывать только спустя три года после начала ниспослания Корана Посланнику Аллаха. Однако впоследствии, по мере возникновения нужд, стали по-являться многочисленные рукописные труды. 

Вероятно, первым рукописным произведением, появившимся в эпоху сподвижников, стала книга «Диван аль-‘Ата», составленная во времена правления и по указанию Умара. К написанию ее были привлечены Акиль ибн Абу Талиб, Махрама ибн Науфаль и Джубайр ибн Мут'ым. Появление этого труда подвигло мусульман к записи прочих сведений, передаваемых устно, что поначалу было встречено неприятием и даже запретом, но уже очень скоро облеченные властью лица, наложившие запрет на письменное фиксирование исламских наук, изменили свою позицию, дав добро на составление сборников, трактатов и энциклопедий и даже стали настоятельно побуждать подчиненных к такому творчеству.  

В связи с этим Ибн Са'д в «Табакат» передает от Му'аммара слова аз-Зухри: «Мы негативно относились к письменному фиксированию знаний до тех пор, пока повелители не заставили нас сделать это. И мы решили позволить доступ к ним (т. е. к этим книгам) любому мусульманину». 

Когда же сподвижники разъехались по городам и селениям, они столкнулись с волнами расспросов, затрагивающих сферу фикха и его суждений в свете новых традиций, этносов и укладов жизни, сталкиваться с которыми ранее им не приходилось. Разумеется, между фетвами, изданными разными сподвижниками, неизбежно возникали различия, поскольку различались условия жизни общин, в которых они проживали. А определялись эти различия прежде всего близостью к укладу жизни на Аравийском полуострове, являющемся зоной нисхождения Откровения.  

Например, фетвы, принятые сподвижниками и последователями, проживавшими в Шаме (Сирии) и Хиджазе, были ближе к буквальному соблюдению Священных текстов Корана и Сунны и почти свободны от личного мнения и иджтихада  новых и чуждых традиций в этих краях им встретилось меньше, и они не выходили за пределы фетв и суждений, охватываемых Священными текстами; к тому же среди них было много знатоков Сунны, знавших ее наизусть. Фетвы же, издаваемые сподвижниками и последователями, жившими в Ираке и Египте, были ближе по своей сути к свободному иджтихаду, основанному на интуиции и личном мнении, и по множеству вопросов и суждениям отходили от строгой ориентации на непосредственные указания, приводимые в Священных текстах, поскольку в этих странах было больше активных инородных традиций и чуждых сахабам проявлений незнакомых цивилизаций; к тому же знатоков Сунны и хадис-хафизов  там было не так много, да и те были в основном слабее познаниями и памятью, чем хиджазцы; поэтому иджтихад, основанный на личном мнении, получил там широкое распространение, хотя прежде сподвижники все как один занимали резко отрицательную позицию по отношению к такой религиозной деятельности и призывали друг друга не вступать в зону иджтихада. В результате ко всем прочим трудностям прибавились еще и территориальные различия. Это были два разных вида фетв и методик изучения фикха  один окрашен личным мнением и от него зависит, второй жестко ограничен Священными текстами и предельно далек от индивидуального суждения.Разумеется, между двумя лагерями факихов возникло взаимное неприятие, сопровождавшееся обменом резкой критикой, и это несмотря на то, что обе группы входили в круг праведных предшественников, о которых столь положительно отзывался сам Посланник Аллаха (сас)! Более того, эти люди олицетворяли собой «белую кость» мужей салафа и лучшую его часть! Мы уже знаем, что расхождение, произошедшее из-за расселения их по различным городам, было неизбежностью, уклониться от которой не представлялось возможным; поэтому несомненно, что оба научных лагеря заслуживают прощения, ибо они были вынуждены бороться с новой реальностью и неожиданными обстоятельствами.Все сказанное относится к фетвам, суждениям (ахкам) и вопросам фикха. Что же касается фундаментальных основ религии, представленных в вероубежденческих постулатах Ислама, то, как уже было сказано, расширение границ исламского мира и огромные массы чужеземцев, принимавших Ислам, послужили причиной множества явлений, наиболее заметным и серьезным из которых стало появление вольнодумцев, распространявших хулящие религию домыслы (шубухат) и употреблявших диалектику и методы публичных споров либо для смущения мусульман и сеяния сомнений в их умах, либо в силу традиции, в которой они были воспитаны и которая применялась ими в проверке знаний и при канонизации постулатов своей веры.
Искренние служители Всевышнего были просто обязаны встать на защиту Ислама и поставить заслон против козней хулителей религии. А сделать это было возможно только путем вторжения в запретную доселе зону полемики с такими людьми, начав с ними дискуссию по неясным вопросам и спорным проблемам, вести которую было необходимо исключительно понятным и привычным для них способом. Главным ориентиром в такой деятельности должен был стать аят: «Призывай на путь Господа мудростью и добрым увещеванием и веди спор с ними наилучшим образом» (16:125).
Проникновение в эту доселе закрытую для полемики область предполагало в первую очередь дискуссии по неясным и неоднозначным текстам Корана и Сунны, по тем строкам из них, в которые ранние мусульмане веровали смиренно и благоуверенно. Предстояло осмыслить корни большей части постулатов веры, пропустив через них импульсы мысли и анализа, тогда как прежде праведные предки не смели шагнуть за границы текстов, покусившись на них какими-либо этимологическими исследованиями. Затем, с целью охраны истинных постулатов исламского вероубеждения от лжи, распространяемой уклонистами и сеятелями сомнений, они должны были задействовать те же самые методики и логические стандарты, что использовались теми заблудшими. Все эти инструменты есть привнесенное в жизнь мусульман явное и неотложное нововведение, с которым те никогда ранее не имели дела и о котором даже не помышляли. Но если случалось, что к ним проникал некто, силящийся расшатать их благоуверенность посредством подобных «исследований» и «диалектики», то у них возникало отвращение к такому человеку, беседы с ним и характер его речи отягощали их, и они обрушивали на него отрезвляющую воспитательную критику, заставляли хранить молчание, а порой даже подвергали суровому наказанию.Однако наступил день, когда их души охватило тяжелое беспокойство. Поколение последователей уже слилось со сподвижниками, и свой путь они изменили, открыв сердца для дискуссий по всем вопросам вероубеждения, поставив во главу этих вопросов те, перед которыми они еще вчера покорно и смиренно опускали головы и потупляли взор, боясь подвергнуть их анализу и обсуждению. Теперь эти аспекты верования стали казаться им проблемами, заслуживающими глубокого анализа и изучения. Сюда относятся, к примеру, аяты со скрытым смыслом (муташабихат), вопросы о предопределении и судьбе, свободе воли и воскрешении  возможно ли оно после полного исчезновения останков человека или после нарушения их целостности, и так далее... Они начали полемику с критиками веры и с теми, кто сомневались в этих и подобных вопросах, а веру воспринимали через призму логических суждений и доказательств. Разумеется, эту научную борьбу они были вынуждены вести по правилам тех людей, то есть по правилам, которые те понимали и которыми всегда оперировали.
Разве Али не вел известный долгий и углубленный диспут с кадаритами на тему предопределения и судьбы? Разве не задал ему после выезда из Сиффина другой старец вопрос о принуждении и свободе выбора в жизни человека? В этот раз Али раскрыл суть вопроса тем же самым методом, которого придерживался старец, после чего пустился с ним в полемику и спор. Разве не был послан Абдулла ибн Аббас для устроения публичного диспута с одним из хариджитов по поводу ложных представлений и понятий последнего? Ранее он уже проводил дискуссии со многими из них... Разве не провел Абдулла ибн Масуд расширенный диспут с Язидом ибн Умайрой по вопросам веры?

Аль-Хасан аль-Басри, один из виднейших последователей (таби'ын), участвовал в широких дискуссиях, связанных с вопросами 'акыды, и всегда защищал ее, отражая нападки на нее со стороны уклонистов. Его лекции просто изобиловали критикой и обсуждением новшеств, привнесенных ренегатами веры. Все послания, что были разосланы им в многочисленные научные и общественные центры того времени, были наполнены обсуждением вопросов калама и проблем вероубеждения. Причем время от времени он напоминал о факторах, вынуждающих его и подобных ему мужей знания пускаться в обсуждение вопросов, от критики и рассмотрения которых прежние поколения были избавлены. Так, в своем послании, адресованном Абдульмалику ибн Марвану (или аль-Хадджаджу  известны две версии данного предания), он рассуждает на тему Божественного предопределения и его исполнения: «Никто из салафа даже не заговаривал на эту тему и тем более не дискутировал по ней  просто потому, что их позиция была единственной. Мы же привнесли в этот вопрос калам лишь потому, что люди привнесли отторжение к этому постулату верования. Посему, когда исказители привнесли в веру изменения, Аллах произвел для крепко держащихся Его Писания то, посредством чего они смогут опровергнуть рукотворные сочинения антиисламской направленности и предупредить умму о губящих душу дьявольских кознях».
Читатели, вероятно, знают, что аль-Хасан аль-Басри является одним из виднейших мужей из числа праведных предшественников, из тех, на кого равняются и ориентируются. Однако не следует обманываться, полагая, будто приведенная фраза «никто из салафа даже не заговаривал на эту тему» указывает на то, что век аль-Хасана аль-Басри стоял вне эпохи праведных предшественников: он лишь отметил различие в значении слов салаф и халаф, на которое мы указали ранее. Поколение аль-Басри считалось «следующим» (халаф) по отношению к поколению, «предшествовавшему» ему. Ведь даже малолетние сподвижники, выросшие и жившие после своих современников, должны считаться «следующими» по отношению к тем, кто канул в Лету до них. Вы уже знаете, что акцентирование данной истины и ее следствий и составляет предмет исследований данной книги. 

Однако следует обратить внимание на то, что усиление влияния указанных факторов, приведших к распространению свободного иджтихада и актуализации личного мнения в исследованиях по вопросам фикха, повлекло за собой появление двух группировок знатоков религии, одна из которых уже вполне привыкла следовать этой дороге и призывает всех остальных идти по ней, другая же держится от нее как можно дальше, питает к ней отвращение и декларирует свое неприятие такого пути.  

Как следствие, с одной стороны, должна была возникнуть группа ученых, занятых исследованием подобных вероубежденческих постулатов в свете логики и современных научных подходов, а с другой стороны, естественно, должна была появиться группа ученых, которые настаивали на совершенно противоположном подходе, налагая запрет (харам) как на ведение дискуссий со сторонниками незаконных нововведений по измышленным ими учениям, так и на слушание диспутов с их участием и принятие их домыслов как серьезного мнения, имеющего право на жизнь в научных кругах. Вследствие этого и возникла наука калам.  

Последняя группа также настаивала на необходимости пребывать внутри границ, очерченных Священными текстами, свято следовать тому смиренному отношению к неясным вопросам веры, что было присуще начальному потоку сподвижников, да будет доволен ими Аллах, а также удерживать рассудок от произвольного вторжения в те сферы, о которых вполне достаточно сообщают Священные тексты, избавляя от необходимости пускаться в подобные исследования. Но важно понимать, что обе группы были в числе тех, кого мы называем «праведными предшественниками», которых Посланник Аллаха (сас) наделил особым статусом и которым призвал следовать. Поэтому ошибочно наделять честью вхождения в этот круг одну из этих групп и вытеснять за его пределы другую, так как в то время еще не существовало никаких весов и мерил обладания честью быть причисленными к кругу праведных предшественников, за исключением принадлежности к определенным Посланником Аллаха (сас) трем поколениям. История неумолимо свидетельствует между ними имело место несогласие, перераставшее в жесткое противостояние при обсуждении вопроса об определении зоны и границ личного законотворческого мнения (иджтихад), а также во время диспутов со сторонниками незаконных религиозных нововведений в сфере вероубеждения и затрагиваемых им суждений. Увы, это историческое расхождение переросло в нескончаемую взаимную критику, охватив ныне и весь современный исламский мир. Где же выход? 

Здесь возникает проблема, заставляющая нас со смирением обратиться к форме строго научного подхода для решения данной проблемы. Следование данному принципу может позволить мировой умме мусульман благополучно избыть всяческие внутренние идейные расхождения и сообща найти решение большинства связанных с этим проблем. Обсуждением этого мы и займемся в следующем разделе.

Проблема и способ ее разрешения

Теперь читателю ясен след, оставленный четырьмя упомянутыми факторами, под влиянием которых эпоха сподвижников претерпела серьезные изменения. Эта трансформация в равной степени была выражена как возникновением новых традиций, ремесел и системы жизни, так и иджтихадом, личным мнением и позициями ученых фикха по отношению к всевозможным новшествам, всем, что было связано с постулатами 'акыды и полемикой, разгоревшейся вокруг ее положений и построенной на логическом анализе и рациональном подходе.
После прояснения сути всего этого нам следует определить размеры этой опасной проблемы, вырвавшейся наружу вследствие широких перемен. Да, действительно, настоящие факторы привели к выходу сподвижников за рамки привычной жизни, внутри которой они открыли глаза на Ислам и под давлением непредвиденных и неконтролируемых обстоятельств продолжили путешествие в новую жизнь. 

Присмотревшись к этой жизни, они обнаружили, что у нее бескрайние горизонты и она не имеет четких ориентиров и границ. Помимо текстов Корана и Сунны, в руках у них не было иного руководствамерила, с помощью которого они смогли бы обозначить ориентиры для этой жизни, чтобы на их основании установить правила, регулирующие движение в ней, и границы, переступать которые возбраняется. Это и стало источником встрясок и волнений, острых разногласий, и более того причиной возникновения множества сект и исламских групп, разделивших этот широкий единый поток на противоречивые течения, обменивавшиеся подчас особо острой критикой. 

Перед ними открылись новые обычаи и уклады, связанные с пищей, жильем, домашней утварью, ремеслами... Только вот до каких пределов им следовало перенимать все новое и незнакомое? И у какого предела им следовало остановиться? В свете какого стандарта они могли бы определить, что годится, а что нет? Что является весами, к которым следует обратиться для разделения новшеств, выходивших за рамки буквального содержания усвоенных ими Священных текстов, на дозволенные и недозволенные?

К примеру, приспособления для просеивания муки грубого помола появились у них неожиданно. Прежде эта утварь ими не использовалась, но теперь у них появилась сдобная выпечка, которую не знали ни арабы-язычники, ни первые мусульмане. Что же им следовало предпринять? Последовать ли обычаям (сунне) сподвижников, живших прежде, и поэтому отвергнуть использование сита  ведь это можно расценить как привнесенное новшество (бид'а), а всякое незаконное нововведение это уже заблуждение. Или же они должны шагать в ногу со временем и рассматривать эту проблему как одну из не ограниченных Законом традиций быта, совершенно не связанных с предписанными Исламом канонами служения Аллаху? Какую бы позицию они ни заняли, им требовалось найти законное обоснование своему вердикту, ведь никакого прямого указания на это нет ни в Коране, ни в Сунне! 

Взору мусульман открылись прежде принадлежавшие исключительно правителям и владыкам мира привилегии, которые подчеркивали величие иноземных владык и внушали их народам трепет. Это касалось одежд и резиденций, охраны и стражи... Взоры мусульман восприняли все это целиком или частично, и в результате большинство людей при содействии ученых убедились, что они обязаны обеспечить халифа и крупных чиновников надлежащей просторной резиденцией, почетом, создать вокруг них ореол величественности и поставить охрану, чтобы государственный деятель мог достойно выполнять свои обязанности перед уммой. Например, речь шла о внешнем виде правителя, в котором ему надлежит представать перед народом и гостями, о приличном по размерам здании, где он будет принимать множество разных людей, и об охране, соответствующей его высокому статусу. 

Но до какого предела можно отойти от устоев, заложенных поколением сподвижников? Что есть ограничитель движения в этом направлении? Какими правилами оно должно быть ограничено? Ни канонически обоснованных ограничений, ни мерил, ни правил, как оказалось, в данном вопросе не существует! Единственной границей, правилом и мерилом, которыми в свое время руководствовались сами праведные предшественники, было неотступное следование тому, чего придерживались предшественники этих предшественников.  

Когда же они вышли за эти границы, будучи убеждены в необходимости сделать это под давлением новых факторов и причин, их взору вдруг открылись бескрайние просторы, не имеющие никаких границ вообще! Всякий раз, желая привнести какие-то коррективы и улучшения во имя интересов и нужд общества, они видели перед собой простор, позволяющий им делать все, что они хотят. При отсутствии мерила и ограничений неизбежно должны были начаться сумятица и возникнуть чрезмерное раскрепощение и усовершенствование, с одной стороны, и крайний консерватизм и закрепощение  с другой. Сторонники либерального подхода преследовали, как им казалось, реальные интересы уммы, не имеющие ни границ, ни ограничений, тогда как консерваторы зависали на прошлом, а именно на образе жизни Посланника Аллаха (сас) и старшего поколения сподвижников.  

При этом консерваторы избегали любых толкований и трактовок, страшась завязнуть в ложных представлениях об истинных интересах человека и скатиться по наклонной плоскости этих безграничных интересов и нужд. Тогда и появились те, кто стали считать ношение золотой печатки и облачение в шелковые и парчовые одежды позволительным исключительно для наделенных властью персон. При этом Умар ибн аль-Хаттаб, прослышав о том, что Сад ибн Аби Ваккас построил для себя в Куфе дворец, двери которого он держит запертыми, из-за чего люди не могут входить к нему без предварительного разрешения, отправил туда Мухаммада ибн Масляма с приказом «приступить к дворцу его и сжечь дверь его». Приказ Умара был выполнен. 

Обратите внимание на разницу между двумя позициями. Всмотритесь в удаление первой позиции - «следование нуждам и интересам» от второй  «всецелое подчинение образу жизни Посланника Аллаха (сас)». Но ведь мы знаем, что обе позиции были озвучены не просто праведными предшественниками, а лучшими из лучших среди них!Будь эти направления и иджтихады салафа сами по себе аргументом, не нуждающимся при таком статусе в каком-либо доказательстве собственной истинности или обосновании, так как плоды их законотворческой деятельности сами по себе могут служить аксиомой, тогда все эти противоречащие и взаимно отдаленные позиции и взгляды следовало бы рассматривать как верные и истинные. Тогда все было бы просто и понятно, и праведным предшественникам, да будет доволен ими Аллах, не пришлось бы искать убежища от внутренней несогласованности и взаимного противоречия между их позициями под спасительной властью научно выверенной религиозной методологии, устанавливающей ограничения в сфере устройства жизни и приводящей к традициям правильного иджтихада. Если бы действительно все их взгляды и выданные ими фетвы по многочисленным вопросам имели статус канона, тогда можно было бы с легкостью заявить: «Достаточным доказательством и гарантом верности воззрений и иджтихада праведных предшественников служит непосредственно их статус салаф! Поэтому они имеют право высказываться, как им заблагорассудится, и двигаться в том направлении, которое сочтут нужным. Все исходящие от них плоды религиозной и социальной деятельности являются верными и истинными просто потому, что они  салаф нашей уммы и святой пример для подражания, [следующий по значению за деяниями] Посланника Аллаха (сас).
Подобные высказывания, которых не счесть в истории духовной жизни мусульман, были связаны с проблемой, возникшей под давлением социума. Это давление вырвалось наружу и усилило вес личного мнения и свободного иджтихада по широкому спектру вопросов и проблем, затрагивающих сферу фикха с закрепленными в нем различными положениями дозволенности, запретности, действительности (сихха) и недействительности (бутлан).

Основными критериями иджтихада в вынесении правовых решений служили неотступное следование Священным текстам и ориентация на их явные (захир) смыслы. В самом начале своей истории правоведы вообще не прибегали к аналогии (кыяс), разве что в абсолютно безвыходных ситуациях и при крайней необходимости.  

Ограниченность исламских территорий, простота быта, постепенность экономических и социальных перемен вполне сочетались с этими рамками законотворческого иджтихада, и сподвижники лишь изредка выходили за границы явных смыслов при издании фетв и прочих видах правовой деятельности.Но вот обстановка изменилась, и сподвижники Посланника Аллаха (сас) осознали, что теперь мир Ислама расширился, включив в себя территории Византийской империи в Сирии и сасанидского Ирана. Два этих государства, со всеми разносторонними проявлениями собственной цивилизации и культуры, со всеми существующими в них принципами жизни, системами и чуждыми традициями подчинились руководству Ислама и власти его суда. И что теперь должны предпринять правоведы? С какими законотворческими весами они должны встретить эти новые для себя общественные уклады и социальные системы, взаимодействовать с которыми ранее им не приходилось?
Они были обязаны обратиться к личному мнению. Более того, им предстояло переосмыслить Священные тексты, выделяя более узкие и широкие их значения. Только каким правилам для этого следовать? И каких инструкций они должны придерживаться, дабы избежать неумышленного искажения и отступления? У них не было вообще никаких правил и ориентиров, позволяющих выработать единое согласованное мнение. Боже Всеславный... У них не было вообще ничего, кроме еще не искаженной обиходной арабской речи, позволяющей верно понимать Священные тексты и улавливать их контекст. Прежде у них не возникало нужды пускать в ход мысль и тратить время на разработку коренных принципов и методов, способных заменить их чистый арабский язык в качестве мерила [истины]... Количество вопросов было невелико, а проблем почти не существовало... Но в новой ситуации неизбежно должны были возникнуть несогласованность, расхождение и противоречия в подходе к решению широкого круга проблем.
Так и случилось. Были среди сподвижников и последователей такие, кто, основываясь на собственном свободном иджтихаде, отреагировали на изменения обстановки внедрением новых религиозных и правовых определений (ахкам). Но были и другие  избегавшие этого и предупреждавшие об опасности такого подхода, и более того  даже выступавшие с резким осуждением личного мнения и его использования, опасаясь отступления от Священных текстов и подмены их смыслов, что, в свою очередь, приводит к опасным и непростительным ошибкам.
Существовали и иные факторы, добавившие данной проблеме остроты и сложности. К ним относится уже отмеченное расселение ученых мусульман по многим городам и селениям разросшегося Халифата, даже несмотря на то что Умар предупреждал об опасных последствиях ассимиляции сподвижников и запрещал видным сахабам покидать Медину без крайней необходимости. Но положение вещей изменилось уже во времена правления Усмана, разрешившего ученым сахабам свободное переселение в пределах Халифата на том основании, что жители новых территорий остро нуждались в знатоках Ислама и муфтиях. Тогда-то и возникло хадисоведение, оформившееся позднее в самостоятельную научную дисциплину, что было обусловлено необходимостью готовить для уммы глубоких знатоков Ислама, потребность в которых усиливалась тем обстоятельством, что уход из жизни проверенных передатчиков хадисов грозил оставить умму без наследия Священных текстов. Указанные обстоятельства подтолкнули мусульман к усиленному изучению и фиксации хадисов. Разумеется, появление фальсификаторов и просто недобросовестных передатчиков было предопределено изначально, тем более что в отдаленных районах Халифата появилось множество еретиков и иноверцев, пришедших в Ислам под маской фальши и лицемерия. И по сей день мусульмане не перестают уделять огромное внимание письменной фиксации хадисов и имен их передатчиков.
Эти причины стали генератором величайшей проблемы, проявившейся в непримиримых спорах вокруг богословских вопросов. Поэтому не затухает полемика и конфронтация вокруг статуса личного мнения, границ опоры на него и допустимого доверия к причинам тех или иных суждений (хукм).
Кроме того, некоторые праведные предшественники меняли свое мнение в зависимости от обстоятельств. Например, Сайд ибн Мансур передал через Халафа ибн Халифа, который, в свою очередь, передал от аш-Ша'би слова Ибн Масуда: «Берегитесь "как ты думаешь?" и "как ты считаешь?" - потому что жившие до вас погибли именно из-за "как ты думаешь?" и "как ты считаешь?"! Не проводите никаких аналогий (кыяс) ни с чем, а иначе "стоявшая твердо ступня оступится"! (47:7). Впредь, если кого-то из вас спросят о том, чего он не знает, пусть так и ответит прямо: "Я не знаю!" - ибо такой (ответ) - это треть знания!» Однако впоследствии позиция Ибн Масуда претерпела изменение: Абу Убайд передает через Абу Муавию от аль-А‘маша, от Аммара, от Умайра, от Абдуррахмана ибн Язида, что «однажды они изнурили его (Ибн Масуда) бесконечными просьбами (дать фетву и провести суд), и поэтому он произнес: "Нагрянуло к нам такое время... Но мы уже не судим, и нас там (т. е. в прошлом) нет. Аллах подвел нас к тем изменениям в религии и жизни, которые вы видите. Посему если впредь кому-то из вас придется вершить суд, пусть судит по тому, что есть в Писании Аллаха. А если он столкнется с делом, подобного которому нет в Писании Аллаха, и вердикт по сходному делу не выносился Его Пророком (сас), тогда пусть судит так, как судили праведные (верующие). Но если столкнется с таким делом, подобного которому нет в Писании Аллаха, и вердикт по сходному делу не выносился ни Его Пророком (сас), ни праведными (верующими), тогда пусть поусердствует мысленным взглядом своим (ра'й). И пусть не говорит: "Я делаю вывод, но при этом боюсь", ибо и разрешенное (халяль) предельно понятно, и запретное (харам) предельно понятно, но между ними есть (непонятные по своей сути) вещи. Так оставь же то, что тебя смущает, и приступи к тому, что тебя не смущает"».
Общеизвестно, что Ибн Масуд, поначалу отдалившийся от авторского суждения по вопросам фикха и запрещавший принятие фетв на основании аналогии (кыяс), вскоре сам стал одним из виднейших имамов Ирака, судящих на основе личного мнения (ра'й). Более того, он возглавил лагерь тех ученых, которые настаивали на необходимости усиления роли личного мнения в религиозных науках. По его стопам пошли Алькама ибн Кайс ан-Наха'и и его ученик Ибрахим ан-Наха'и.

Однако, поскольку у знатоков Ислама еще не было четких ориентиров и нормативов, отделяющих авторское мнение, подчиняющееся значению Священных текстов и их требованиям, от мнения, вырвавшегося за ограду Священных текстов, вокруг определения должного отношения к личному мнению начались бурные дискуссии. Поэтому в то время, когда одна большая группа правоведов (факих) склонилась к допустимости применения личного мнения и довольно свободного обращения с ним по мере необходимости, другая большая группа факихов заняла противоположную позицию, закрыв врата личного мнения и свободного богословского поиска (иджтихад) и строго-настрого запретив стучаться в эти врата. Попутно обе группы не преминули публично выступить с осуждением противоположного мнения. Виднейшими правоведами из числа противников иджтихада были сподвижники Абдулла ибн Аббас, аз-Зубайр, Абдулла ибн Умар ибн аль-Хаттаб, Абдулла ибн Амр ибн аль-Ас и последователи Саид ибн аль-Мусаййаб, Урва ибн аз-Зубайр, Ата ибн Аби Раббах, Амир ибн Шарахиль (более известный как аш-Ша'би). Известно предание о том, что аш-Ша'би (да помилует его Аллах!) однажды произнес: «Если эти [идейные противники] передают вам (хадис) от Посланника Аллаха (сас) через его сподвижников, тогда (смело) перенимайте его! Ну, а все исходящее от их личного мнения (без оглядки) выбросьте на помойку!».
Несомненно, разница между духовными атмосферами и землями, по которым в силу обстоятельств рассеялись ученые сподвижники, сыграла большую роль в формировании данного расхождения. Как бы там ни было, эта несогласованность предопределила перенесение конфликта на большинство новоутвержденных религиозных суждений. Очень часто она служила предпосылкой для возникновения острых дискуссий и конфронтации между богословами как на межличностном, так и на межгрупповом уровне.
Но вы, конечно, знаете, что оба лагеря сообща олицетворяют лучшую часть эпохи салафа и являются праведными правоверными мусульманами, о превосходстве которых свидетельствовал Посланник Аллаха (сас). Можете ли вы допустить мысль, что один факт их принадлежности к эпохе салафа представляет собой неоспоримое богословское доказательство или хотя бы толику от стези исследования Священных текстов и выведения основанной на них доказательной базы? Как же такое возможно?! Ведь они сами остро нуждались в весах и стезе, чтобы, объединившись вокруг нее, раз и навсегда положить конец внутренним спорам и затяжным конфликтам!

В действительности в рассмотрении салафа в качестве религиозного канона и доказательной опоры нет никакого смысла  разве что из тех соображений, что после них мусульмане точно так же будут конфликтовать и спорить друг с другом и последуют их «примеру», разделившись на «лагерь личного мнения» (асхаб ар-ра'й) и «лагерь предания» (асхаб аль-хадис) и образовав две аналогичные группы.
Однако такой подход, несомненно, ошибочен, потому что эти предшественники, да будет доволен ими Аллах, чувствовали, что произошедшее с ними есть результат опасной проблемы, к поиску решения которой нужно приступить незамедлительно. Это та самая проблема, что зародилась под действием четырех упомянутых факторов, ни избыть, ни отвратить которые они физически были не в состоянии. Зато им удалось найти способ ее решения, и они сообща устремились к его реализации. Наконец проблема разрешилась, и с ней было покончено. Действительно, истинный и безупречный способ равнения на салаф - это следование их стезе, по которой они двинулись к решению, покончившему с проблемой, анализом которой и демонстрацией отдельных эпизодов которой мы до сих пор заняты. С данным решением мы познакомимся чуть позже, если это будет угодно Аллаху.
Пик настоящей проблемы проявился в несогласованности, разделившей ученый мир салафа, да будет доволен ими Аллах, в вопросе о том, каковой должна быть позиция мусульманина перед лицом спорных и неясных сторон 'акыды, упиравшихся как в скрытые смыслы Священных текстов, так и в неожиданно возникающие затруднения. Данная несогласованность проявилась в двух плоскостях.
1. Плоскость подхода и соответствующего отношения к лицам, распространяющим домыслы, ставящие под сомнение истинность веры: обязаны ли мусульмане отвернуться от этих личностей, демонстративно показав полное пренебрежение к ним, или же необходимо дать им жесткий ответ и заставить их молчать любыми возможными способами, зачислив их в разряд еретиков и исказителей? А может быть, все же стоит прислушаться к их домыслам, чтобы затем развеять на корню и изжить эти болячки из их сознания, опровергнув их домыслы диалектикой и научным анализом?
2. Плоскость вероубежденческих положений, которая сама по себе была полем домыслов и критики. Едва полемика затронула эти положения, как люди тут же разделились. Вполне вероятно, что большая часть их приняли новые взгляды и религиозные суждения с легким сердцем и добрыми намерениями, поскольку оказались увлечены потоком ересей и всевозможных затруднений, задуматься над которыми мусульман заставили преимущественно новообращенные иноземцы. Простые мусульмане не были защищены никакой научной стезей для ведения исследований и поиска. Единственное, чем они были вооружены, - это искренняя вера и глубокая убежденность в ее основах и столпах.
Перед вами цитата из предисловия, написанного известным исследователем шейхом Захидом аль-Каусари к книге «Выявление лжи фаль-сификатора из того, в чем был подложно обвинен имам аль-Ашари»: 

«Во времена Праведных халифов группа раввинов, христианских монахов и языческих жрецов объявила о принятии Ислама. Однако после смерти халифов они начали распространять свои религиозные предания среди соседей. Последними чаще всего были арабы-пересказчики, не имевшие высокого уровня [религиозной] подготовки, а также их подопечные. Подхватив эти учения, они с доброй душой стали распространять их среди людей, искренне веруя в истинность антропоморфистских и воплощенческих суждений об Аллахе и находя утешение в старых доисламских верованиях. Антропоморфистские воззрения получили широкое распространение в доктринах всевозможных толков и сект. Так, Муаббад ибн Халид аль-Джухани, услышав, как некто прикрывается предопределением (кадар) в оправдание собственных злодеяний, решил дать отпор этому фантазеру и попытаться опровергнуть утверждение о том, что предопределенная судьба лишает человека свободы выбора действий. Он всего лишь хотел защитить законность повинностей человека перед Богом, но это привело к тому, что в конце концов он сам произнес: «Судьбы нет, будущее свободно». Поэтому последователей Муаббада стали называть кадаритами (букв.: «предо пределенцы»).  

Первым человеком, заявившим о том, что Священный Коран является сотворенным (а не предвечным Словом Аллаха), был аль-Джа'д ибн Дирхам аль-Димашки. Эти же взгляды Джахм ибн Сафван присовокупил к пропагандируемым им новшествам, среди которых было и отрицание вечной жизни. Когда аль-Харис ибн Сурайдж в Хорасане вышел из повиновения династии Омейядов, призывая следовать Писанию Аллаха и Сунне, то нашел в Джахме своего союзника. В тех же краях Мукатиль ибн Сулейман распространял учение о боговопло щении; споря с ним и опровергая приписываемое Мукатилем Богу, Джахм дошел до крайности и заявил: «Истинно, Аллах не может быть охарактеризован теми свойствами, что присущи рабам Его!». При этом он не провел разграничения между словом и его разными смысловыми наполнениями. Тогда аль-Махди приказал лучшим знатокам диалектики написать сочинения, дающие достойный отпор притязаниям раскольников и еретиков. И вот ученые представили доказательства, устранили недопонимания, прояснили истину и прекрасно послужили вере. Занималась этой деятельностью и группа будущих мутазилитов. Именно при выполнении этой работы в их души вкралась болезнь - она просто передалась им от их оппонентов, что и стало генератором общеизвестных мутазалитских отступлений от истины».
Смотрите, какое воздействие оказала эта несогласованность на зарождение различных религиозных и идеологических течений! С каким легким сердцем и благонамеренностью приняли их некоторые мусульмане, в то время как другие приняли часть этих воззрений только в пылу спора и борьбы с ними, часто доводившей их до крайних высказываний при попытках выразить неприятие богопротивной лжи. Смотрите, как некоторые из этих постулатов оказались поддержаны отступниками и сторонниками незаконных нововведений; а ведь главной их задачей было либо оболгать религию Аллаха либо узаконить недозволенное Аллахом.
Как бы там ни было, истинная стезя, на которую Посланник Аллаха (сас) наставил своих сподвижников, не погибла в этой суматохе, и не исчез ни один из ее признаков и ориентиров, дабы всякий ищущий чистую истину смог всегда узнать ее. Однако было необходимо погасить эту волну, оказавшую значительное влияние на создание обсуждаемой нами проблемы, волну, которая несла эту встряску и сделала своей жертвой простых людей, имевших исключительно добрые намерения. Что же это за стезя, к руководству которой были приведены праведные предшественники? Ею являются научный метод познания и весы здравомыслия, отделяющие истину от похожих на нее и облаченных в нее религиозных воззрений.
Итак, мы узнали о факторах, приведших к прогрессу, об опасных проблемах, возникших в результате действия этих факторов, и обрисовали глубину данных проблем и их вероятные последствия, будь они пущены на самотек. Теперь наступило время внимательно прислушаться к краткому определению научной стези, призванной покончить с этими проблемами и обеспечить соответствие развития нашей уммы пути Ислама; стези, в которой не остается ни единой лазейки для отклонений; стези, гарантирующей возврат искренних в своем служении Аллаху мусульман в лоно исламского единства и единоначалия; стези, способной объединить все исламские народы в движении по единому пути вероубеждения и служения Всевышнему Аллаху.
Обратив ваше внимание на эту стезю и коротко изложив ее идею, нам следует вспомнить ту истину, которая обозначена как стержень данной книги, и вновь напомнить о главной задаче, которую мы преследовали при ее написании. Суть этой истины заключается в том, что, равняясь на праведных предшественников, недопустимо забывать о реальности, их окружавшей: они были самыми обыкновенными людьми, которые, как и все, допускали ошибки, совершали оплошности и что-то попросту забывали. В этом они ничем не отличаются от прочих людей в целом и мусульман в частности. Что же касается известного превосходства, которого они были удостоены на основании свидетельства Посланника Аллаха (сас), то и оно тоже берет начало не из их сущностей и не из некой уникальной человеческой натуры.  

Источником данного превосходства является первозданная чистота их человеческого начала вкупе с близостью к первоистокам и началам обновленного Закона Всевышнего. Именно это помогло им избавиться от ставшей перед ними проблемы, так как они довольно быстро и энергично взялись за разработку канонов и правил, исполняющих функцию весов, власти которых подчиняется все сообщество исламских ученых, исследующих смыслы Священных текстов с целью предупреждения от соскальзывания в фикции и блуждания. Ценность этих канонов не в том, что их открыли и применили праведные предшественники, но в том, что они являют собой средоточие согласия обладателей чистой обиходной арабской речи. Прежде всего они оказываются определяющими в толково-словарном направлении языковедения и в целом распространяются на правила толкования Священных текстов.  

Ценность этих канонов предопределена тем, что они есть базисные источники познания и ничем не заменимая опора на пути к познанию Священных текстов, ибо они тесно связаны со стезей познания Ислама и с фундаментальными основами доктрины Ислама. И поскольку Ислам основан на последовательном обращении к Священным текстам, изложенным на арабском языке, а также на жесткой привязке к стезе познания и к ее необходимым корням, то данные каноны - это мерила толкования содержимого Священных текстов и основной критерий достоверности мыслимого, а также защита его от хулы и ложных представлений.
Поскольку честные мусульмане, входившие в состав салафа настоящей уммы, впоследствии упорядочили как свои мысли, так и научные религиозные исследования при помощи данных весов, следование этим весам вплоть до Дня Предстояния является критерием следования Корану и Сунне. Собственно, по этому признаку и должна определяться степень приверженности человека и общества стезе Всепочитаемого и Всеславного Аллаха.

Власть этих весов и происходящие от них стандарты простираются на поколения и сословия мусульман в целом, без всяких разделений на «салафов» и «халафов», на сподвижников и последователей, арабов и иноземцев.
Человек, ставящий свои деятельность и мысли под контроль данных весов - это мусульманин, четко придерживающийся Писания Аллаха и Сунны Его Посланника (сас), нашедший спасение в твердом следовании по пути Всепочитаемого и Всеславного Аллаха. В этом случае не остается ни смысла, ни необходимости в причислении его к какому-либо из веков исламской истории, будь то предшественники или потомки. Тот же, кто не контролирует свою деятельность и мысль в свете требований данных весов, неизбежно отбрасывает тень сомнения на глубину своей преданности и покорности вероуставу Всепочитаемого и Всеславного Аллаха, а степень этого сомнения варьируется в зависимости от величины его разложения и отвращения от соблюдения предписаний данных весов. Известно, что подобное отступление может причинить много зла окружающим, довести [отступника] до безудержного обвинения всех и вся в неверии и распутстве и так далее... В этом случае нет никакого смысла ни в лишении такого человека чести вхождения в круг салафа, ни в навешивании на него ярлыка принадлежности к халафу, так как иных достаточных весов, помимо соблюдения или несоблюдения основ Ислама, для такого человека вообще не существует.
Считаем необходимым обратить ваше внимание также на то, что Ибн аль-Каййим показал некоторые стороны обсуждаемой нами проблемы в книге «А'ля-муль-муваккы'ин». Он, несомненно, почувствовал ее опасность как для сферы познания и научного поиска, так и для сплочения мировой общины мусульман. Однако Ибн аль-Каййим, вместо того чтобы акцентировать важность роли выверенной научной стези, открытой и зафиксированной учеными той эпохи, ограничился выделением трех классов авторских богословских суждений (ра'й):

1. Безусловно ложное суждение, подразделяющееся, в свою очередь, на пять видов:
а) противоречащее Священному тексту; 

б) произвольные домыслы и догадки религиозного характера; 

в) приводящее к отрицанию истинности имен Господа, Его атрибутов и Его действий; 

г) служащее предпосылкой к возникновению отступления (бид'а); 

д) благонамеренные, но ошибочные высказывания в отношении веры с целью защитить ее при попытке решить возникшие вокруг нее затруднения и непонимания. 

2. Несомненно похвальное суждение, которое бывает трех видов: 

а) высказанное сподвижниками-богословами; 

б) основанное на Священном тексте и не выходящее за пределы его смысла; 

в) утвержденное мировой общиной мусульман в качестве законного определения какого-либо положения (хукм), опирающегося на Коран либо Сунну, а также по аналогии с другими положениями, опирающимися на Коран и Сунну. 

3. Суждения, порожденные спорами вокруг вызывающих конфликты вопросов богословия и 'акыды. 

Однако Ибн аль-Каййим не разобрал последний класс авторских суждений и не предложил решения связанной с ним проблемы, так как его отвлекла необходимость написать пояснения к книге Умара ибн аль-Хаттаба о судопроизводстве, завершив которые, он приступил к обсуждению фетв и традиционализма (таклид) и, кажется, попросту забыл о ранее намеченной задаче дать пояснения трем видам суждений и сопроводить каждый из них соответствующим резюме. Но более важно то, что Ибн аль-Каййим (да помилует его Аллах!) хотел из классификации суждения и разделения его на виды сформировать стезю и весы для исследований и иджтихада. 

Однако подобная классификация ни при каких условиях не может служить такими весами уже потому, что, разумеется, ни один оппонент по вопросам вероубеждений и новоразработанным положениям (хукм) не сомневается в ложности индивидуальной позиции (ра'й), противостоящей Священному тексту (насс), как и в ошибочности произвольного и интуитивного суждения о религии, а также в неправомерности отрицания присущих Божественной сущности свойств, четко прописанных в канонических текстах. Конфликт же возникал лишь при попытках определить и зафиксировать показатели ошибочности авторских суждений  ведь во время горячих споров, затрагивавших вероубеждения и законные определения (хукм), ученые раскололись на весьма различающиеся в сфере законотворчества и трактовки секты, и ни один из них не считал себя ни нарушившим установку Священного текста, ни отвергшим какой-либо из Божественных атрибутов, ни произвольно судящим о религии на основе интуиции; напротив, каждый был свято убежден в том, что ни на йоту не нарушил границ того, что названо Ибн аль-Каййимом «похвальной личной позицией». Поэтому необходимо найти действительно отвечающие позициям всех сторон весы справедливого суждения, на которых будут взвешены взаимоисключающие точки зрения с целью выявить ценность каждой из них, провести их сортировку и определить, какая из них заслуживает порицания, а какая  поощрения и поддержки.

Таким образом, данная классификация личных позиций богословов и причисление каждой из них к некой области вероубежденческих постулатов и богословских изысканий является плодом обращения к стезе, но сама по себе стезей не является. Ибн аль-Каййим своим долгим повествованием о мнениях, их разновидностях и об определении для каждого из них не открыл ничего нового, а лишь подчеркнул важность данной проблемы, придав ей большую четкость, и еще больше убедил нас в необходимости обращения к начертанной согласованной стезе при выявлении ошибочных суждений с их последующей блокадой, а также при выявлении похвальных трактовок с целью единогласного их принятия и применения.Теперь настала пора ознакомиться с самой научной стезей, при этом мы не станем вдаваться в частности и детали, требующие отдельного исследования.

Всеохватная методология (манхадж)

Начнем мы, пожалуй, с очень важного предисловия.Что мы подразумеваем под словом манхадж? Каким требованиям он должен соответствовать?
Под манхадж мы имеем в виду значение, которое придают этому термину в научных исследованиях, подразумевая метод, гарантирующий исследователю достижение искомой истины, в стремлении к которой он не заблудится среди многочисленных развилок и перекрестков, не примет ложь за заветную истину независимо от того, является ли искомая истина преданием, достоверность или смысл которого он желает выяснить, или же научным тезисом, который он хочет доказать или опровергнуть. 

Требования к этой стезе можно вывести из ее природы и предназначения. Как бы там ни было, она должна быть [именно объективно] найдена, а не [искусственно] сотворена учеными. Иными словами - она есть непреложная истина, поддерживаемая умами и взаимодействующая с природой человека (фитра); при этом нет никакой нужды ни в принудительном склонении к ней умов, ни в предварительном воспитании душ для облегчения ее восприятия. Многие непреложные для наших рассудков и душ истины не зависят от человеческих ощущений и скрыты скорее в самой природе человека (фитра), проявляясь при определенных обстоятельствах. В связи с этим необходимо открыть доступ к предрасполагающим к ошибке факторам и проявлениям козней и обмана, дабы отвратить человека от заблуждений. 

Нужно предварительно мысленно наметить свои шаги по этой стезе, отыскивая ее следы в ясных проявлениях эмоций и разума, чтобы определить направление этой стези, вывести твердые правила движения по ней, а затем и последовать по ней к познанию с компасом, помогающим избежать поворотов в долины скитаний и блуждания. Четкие правила следования стезе должны привести к сплочению разбросанных и неупорядоченных мыслей и устранить причины обмана и ловушек на пути к познанию истины при проведении сопряженных с этим религиозных исследований и вынесении суждений; если же стезя останется в своей обычной форме смутных духовных ощущений и проблесков мысли, тогда станут беспрепятственно доступны к ней всевозможные инородные дополнения, и она окажется в окружении неясностей и сомнений, а скептики покроют ее разукрашенными словами и фальшью ложных аргументов.
Итак, одним из важнейших условий здравости этой стези является наличие у нее собственного уникального бытия в глубинах человеческой мысли и в чистом источнике самой природы человека. В этом плане она полностью идентична фундаментальным первичным знаниям, изначально вложенным в разум человека рукой Щедрого Бога подобно семенам, определяющим будущее развитие и безусловно необходимым для успешного посева и взращивания.
Поэтому в отношении того, что правомерно называется «стезей», человеку не дано ничего, кроме наблюдения, открытия, формулировки и определения свода правил. Стезя познания не может быть плодом изобретения и измышления если бы такое было возможно, тогда сам процесс ее изобретения нуждался бы в другой стезе, определяющей ее методологию и подтверждающей ее чистоту от ошибок и заблуждений, а тогда неизбежно возникла бы необходимость и в третьей стезе... В результате нужда породила бы бесконечное множество слабых стезей, нуждающихся друг в друге для контроля и предупреждения от ошибок.
У нас возникла необходимость в демонстрации значения термина «методология» (манхадж) и его природы из-за того, что когда пропагандисты безграничной модернизации и прогресса увидят, что законообразующие начала и законные положения (хукм) жестко подчиняются инструкциям, заключенным в этом методе, и они уже не смогут ни изменить их, ни манипулировать ими, они сами устремятся к ней со словами: «Раз уж мы обязаны подчиняться методологии и следовать ей, то давайте попытаемся усовершенствовать ее».  

Настоящее время дает свидетельства удивительных попыток подобного рода. Вероятно, эти люди полагают, что имамы, неразрывно связав свои исследования и изыскания с методологией познания и ее коренными принципами, предварительно измыслили саму методологию так, как их подвигли на то личные религиозные представления и амбиции, и уже в свете этой методологии разработали те доктрины и законные определения, что были ближе их менталитету, а посему последующие поколения обладают правом воспользоваться собственной независимостью и разработать нужный им метод, чтобы с его помощью прийти к заранее определенным и столь желанным целям.
Несомненно, эти люди по уши завязли в научной безграмотности и культурном кризисе еще до того, как были уличены в идеологическом отклонении и религиозной деградации. Им следовало бы сначала выполнить одно из простейших требований межкультурного познания,  простонапросто разобраться в значении слова манхадж и задаться вопросом о максимально допустимой возможности создания человеком метода, упорядочивающего процесс религиозного познания .После данного вступления мы говорим:
Для того чтобы человек смог исповедовать Ислам, будучи всецело убежденным в его истинности и реализуя его предписания на практике, ему необходимо пройти следующие три этапа:
1) убедиться в достоверности существующих Священных текстов, переданных из уст нашего господина Мухаммада (сас), независимо от того, идет ли речь об аятах Корана или о хадисах, то есть убедиться в том, что они действительно переданы от него, а не приписаны ему;
2) точно понять содержание этих текстов, дабы обрести уверенность в их истинном смысле;
3) положить эти содержание и смыслы на весы рационального взвешивания и логики (здесь под «рациональным» мы подразумеваем общие
Прохождение человеком этих трех этапов невыполнимо без применения инструмента, каковым как раз и является то, что мы и подразумеваем под словом манхадж. Как известно, сподвижники Посланника Аллаха (сас) обладали честью быть исключением, свободным от такой зависимости, ибо они, несомненно, не были далеки от первоисточника Ислама и посему не нуждались в данных этапах. 

Таким образом, методология исламского познания и соблюдения ее начал и законных определений состоит из трех частей, каждая из которых должна провести путника по одной трети пути. В череде данных третей, сменяющих друг друга в приведенном выше порядке, совершается путешествие к познанию Ислама и соблюдению его правил в мыслях и делах.
Первая часть представляет собой совокупность правил и сведений, дающих человеку представление о критериях достоверности предания, знакомит его со степенями благополучного по своей достоверности предания в свете его логической проверки и с впечатлениями, произведенными им на его пересказчиков.Вторая часть - это совокупность правил и сведений лингвистического характера, принятых на основании изучения лексикона арабов в их бытовой и публичной речи. Именно отсюда взяли свое начало толковые словари арабского языка, фундаментальные начала фразеологии и правила стилистики, на основе которых впоследствии сформировался научный метод толкования Священных текстов и определения их общих и словарных значений.
Третья часть - это чистое здравомыслие и рациональные мерила, выведенные на основе наблюдения за поисками человеческого рассудка на пути к познанию и за его суждениями о гипотезах и утверждениях. И поскольку разум  единственный инструмент, которым располагает человек в стремлении к познанию, то эти мерила, с которыми взаимодействует разум,  единственная методология для отсеивания ошибочных научных гипотез и предположений.
Наверное, будет лучше (по-моему, это просто необходимо) кратко изложить сейчас то, что касается первого и второго этапов данной методологии, а третий оставить для [разговора о рациональных первоисточниках], имеющих к ней прямое отношение. Дело в том, что многие из рассуждающих сегодня об Исламе и мусульманах упорствуют в разделении мусульман на салафитов и сторонников новшеств (бид'иййун), иначе называемых халафитами; тем самым они лишь усугубляют широко распространившееся скорбное новаторское разделение (бид'а). Такие исследователи знакомы, вероятно, только с незначительной частью настоящей методологии и, скорее всего, заниженно оценивают ее реальное значение, а также не считают возможным ее практическое применение и просто не обращают на нее ни малейшего внимания. 

Этап первый. Оценка достоверности передачи исторических преданий.
Именно анализ достоверности стал первым, на что пришлось обратить внимание при разработке единой методологии, ибо возникла острейшая потребность в опоре на него (анализ). Появились люди, небрежно подходившие к фиксации хадиса и цепочки его передатчиков. Более того, объявились личности, занимавшиеся фабрикацией выдуманных (мавду') хадисов на фоне широкого распространения сектантских религиозных течений. Неприятному процессу отклонения от прямого пути изначального Ислама способствовало также увеличение временного промежутка между современными мусульманами и эпохой жизни Посланника Аллаха (сас). И между мусульманами начались распри вокруг системы классификации и определения достоверности хадисов.
Чем же стала эта стезя, в жесткие рамки которой они поставили себя и которой удалось не только отбить атаку этой напасти, но еще и предоставить Священным текстам такую совершенную охрану, что никакие манипуляторы и злопыхатели ничего не смогли с ними поделать? Они (мусульманские исследователи) осознали, что любое сообщение, передаваемое от Божьего Избранника (сас), должно быть классифицировано по трехбалльной шкале достоверности.

[1] Высшая оценка была присвоена хадисам, переданным от Посланника Аллаха (сас) большим числом людей, что исключает саму возможность их (хадисов) фабрикации и искажения. Такие хадисы должны быть переданы различными путями, и каждое звено их иснада должно быть представлено большим количеством передатчиков, вплоть до момента письменной фиксации хадиса в сборниках. Подобные хадисы высшей категории были названы мутаватир. Естественно, рассудок склоняется к безоговорочному принятию таких хадисов на веру и полному подчинению их власти: кем бы ни был обладатель рассудка и каково бы ни было его вероисповедание, человеческое сознание не сомневается в достоверности сообщения, дошедшего от первоисточника посредством многочисленных людских групп без разрыва в начале, в середине и конце передачи. Напротив, рассудку не остается ничего другого, как только согласиться с достоверностью подобного сообщения, и к этому выводу человека непреодолимо ведет само устройство его интеллекта.
[2] Удовлетворительная оценка, но по рангу ниже первой, дается тем сообщениям, которые были переданы от одной малочисленной группы передатчиков к другой, столь же немногочисленной. Это хадисы, переданные отдельными сподвижниками и подхваченные от них единичными последователями и так далее. Несмотря на это обстоятельство, каждая из таких единиц была представлена заслуживающим доверия пересказчиком, и цепочка связи между ними не была нарушена, начиная от Пророка (сас) и вплоть до времени фиксации; при этом данный текст или сообщение не должны расходиться с аналогичным хадисом высшей категории достоверности.
Этот второй класс преданий также признается достоверным, а человеческий рассудок относится к ним в абсолютном большинстве случаев с доверием. Конечно, разум допускает вероятность проникновения в данное сообщение некой ошибки, неточности в результате, например, простой рассеянности некоторых пересказчиков; и сколь бы ничтожна ни была эта вероятность, все же она есть. Вот почему такое достоверное сообщение (сахих) не достигает высшей категории абсолютной убежденности (джазм) и несомненности (кат'). Можно полностью доверять кому-то из передатчиков хадисов данного ранга, но это вовсе не означает, что все остальные передатчики одного и того же хадиса были столь же точны и рассудительны. Здесь единственный судья обращение к анализу сознания и поведения человека, отношение его к такого сорта преданиям. По большому счету, рассудок должен быть склонен к принятию данной категории хадисов на веру.
Хадисы этого разряда не принимаются в качестве непререкаемого довода в сфере постулатов веры (‘акыда), а потому человек, не принимающий содержание подобного сообщения безусловно, не попадает в круг неверия; напротив, он имеет полное право не рассматривать такой хадис как непререкаемый довод (джазм), и это не умалит здравости его веры и его служения, хотя, конечно же, умалит его справедливость и неизбежно классифицирует его самого как распутника (фасик). Доказательством этого служит то, что «Аллах не облагает душу повинностями выше ее возможностей» (2:286).  

Тут нет ни сомнения, ни разночтений. Религиозная убежденность  это неконтролируемый духовный процесс, не являющийся свободно избираемым действием. Если рассудок находит то, что способно привести его к соответствующей реакции и глубокой вере во что-либо, то человек неизбежно последует за этой глубокой уверенностью и поделать с этим ничего не сможет. Соответственно, не найдя перед собой того, что способно вызвать в нем глубокую уверенность и убежденность, он, конечно же, сочтет необходимым занять позицию скептического недоверия и с этим тоже ничего поделать не сможет.  

Как глубокая религиозная убежденность, так и абсолютная неуверенность стоят за пределами человеческой воли и избирательности действия, и если вопреки этому принудить рассудок к безоговорочной вере и глубокой убежденности, не обеспечив ему предпосылки, создающие эту убежденность, то нагрузка на рассудок окажется ему не по силам. Религия Всевышнего Аллаха не имеет ничего общего с таким искусственно нагнетенным подходом к вере.

Однако в сфере поведенческих предписаний и суждений, обусловливающих всевозможные виды поклонения ('ибадат), взаимоотношений (му'амалят) и т. п., хадис от Посланника Аллаха (сас) доказывает, что мусульманин должен совершать служение (‘ибадат), опираясь на второй вид сообщений. Где бы ни был обнаружен хадис от Посланника Аллаха (сас), содержащий предписание служения или иное правило поведения, предпочтительнее будет принять его (хадис) на веру как соответствующий условиям достоверности, и мусульманин на основании непререкаемого широкоэтапного доказательства должен жестко придерживаться данного хадиса, руководствоваться им и неукоснительно соблюдать его предписание.
Непререкаемым аргументом в пользу этого служат все те широко-этапные передачи (мутаватир), согласно которым Посланник Аллаха (сас) рассылал отдельных сподвижников в окрестные земли для обучения населения установкам исламского Закона в сфере служения и т. п. Мы осознаем, что рассудок не перестает допускать возможность проявления отдельными учителями рассеянности и забывчивости при цитировании высказываний Посланника Аллаха (сас); но вместе с тем Пророк (сас) приказывал населению неукоснительно следовать инструкциям этих разосланных им вероучителей, как будто говоря им: «Какие бы приказы, относящиеся к вашей религии, ни отдали вам эти посланцы, если выполнение этих приказов посильно для вас и вы верите им, тогда вашей прямой обязанностью является исполнение данных приказов и дальнейшее подчинение оным».
[3] Третья категория хадисов, называемых слабыми, подразделяется, в свою очередь, на множество подвидов, но вердикт в их отношении един слабый хадис выводится из свода канонообразующих текстов как вероубежденческого, так и деятельного плана. Некоторые из праведных предшественников склонялись к тому, что слабый хадис предпочтительнее проведения аналогии (кыяс), но это суждение является лишь теоретическим, ибо практика указывает на совершенно ему противоположное. Мы займемся частичным рассмотрением этой проблемы позднее, если это будет угодно Аллаху.
Однако использование слабого хадиса в качестве указания к действию допустимо - такую позицию заняли многие крупнейшие хадисоведы. Это относится к побуждению совершать добрые поступки (фадаиль аль-а'маль), но с условием, что данный хадис не должен достигать крайней степени слабости и пересказчик данного хадиса не должен быть убежден в благополучном статусе этого предания.
Величайшая теоретическая проблема на пути использования данной методологии - это изыскание метода определения подлинного состояния пересказчиков хадисов. Дело в том, что пересказчиков  огромное множество, и все они разбросаны по земле, однако это не умаляет необходимости ознакомления с их биографиями и выявления скрытой стороны их нравов, ибо на основании этой информации и определялись качество иснада хадисов и их достоверность.
Да, это проблема, но я не случайно сказал «теоретическая», потому что Всепочитаемый и Всеславный Аллах оказал поддержку ученым знатокам того века, увидев чистоту их помыслов и ярое стремление оградить Писание Аллаха и Сунну Его Посланника (сас) от козней и бессовестного обращения со Священными текстами. Всевышний Аллах благословил их на создание великой науки, подобной которой не знала ни одна из мировых цивилизаций, и никому из носителей знания до них не удалось осуществить подобное. Этим ключом стала наука «выявления ущербности и благонадежности передатчиков» (джарх ва та'диль). Она есть хвост  и слуга первого ответвления обсуждаемой нами стези. Книги этого научного направления вобрали в себя имена всех до единого лиц, занимавшихся пересказом хадисов, подробные выкладки о присущих им поступках и поведении, о степени религиозного благополучия каждого из них и о предельно допустимом уровне доверия к ним. Это направление стало плодом воистину титанических усилий; оно никогда не смогло бы реализоваться, не будь такой великой преданности и способности жертвовать личными интересами ради религии Всепочитаемого и Всеславного Аллаха. 

Этап второй. Систематизированный анализ преданий для точного понимания их смыслов.
После обретения обоснованного доверия к передаче Священных текстов следующим этапом должно стать определение их полного и достоверного смыслового значения. Значительная доля несогласованности и конфликтов на почве богословских исследований (иджтихад) и фетв была обусловлена отсутствием согласованных весов в понимании смысла Священных текстов и определении того, на что они указывают. Когда эти весы были обнаружены, они стали второй опорной частью конструкции гармоничной стези к познанию религии, ее законных определений, убеждений и поступков.Эти весы состоят из введения, сердцевины и завершения. Попытаемся же вкратце раскрыть суть каждой части.
Введение выполняет функцию исчерпывающего разъяснения первоисточника, из которого заимствуются начала и законные определения всего Ислама - как положения веры, так и правила поведения. На эту тему написаны многие тома исследований и справочников, но несомненно, что совокупность начал и законоположений Ислама, опирающихся на уведомления (бина) и сообщения (и'лям), повеления (амр) и воспрещения (нахъй), не выходит за границы сообщающих (ихбар) и повелительных выражений (инша).
Ознакомиться с неким религиозным сообщением или обратить внимание на некое повеление и запрет нельзя ни через опыт и наблюдение, ни через эмоции и чувства . Единственный способ ознакомления с информативным сообщением, приказом и запретом - это обращение к тексту (устному или письменному). Такой текст содержит либо сообщение о событиях минувшего, настоящего и будущего, либо инструкцию, предписывающую определенное поведение и представленную в форме приказа или запрета. Постулаты Ислама дошли до нас первым путем через уведомление, тогда как его четкие принципы и определения Закона были выражены вторым путем, то есть в форме приказов и запретов.Отсюда следует, что познание доктринальных и поведенческих канонов Ислама возможно исключительно при опоре на излагающий их текст, а также на обладающие его силой и соответствующие ему доказанные выводы и аналогии. Суждение по вопросам Ислама, основанное на голом мнении и умозрении, не имеет абсолютно никакого отношения к Исламу! Собственно, это и составляет принципиально важное отличие истинного вероустава, каковым является Ислам, от прочих придуманных человеческих верований и всевозможных идеологий.
Вот что в связи с этим говорит имам аш-Шафии в разделе «Знание» (аль-Истихсан. 503, 507, 508) своей книги «ар-Рисаля»: «Иджтихад должен затрагивать изучение только конкретного вопроса, а возникший вопрос всегда должен касаться реальной жизненной проблемы, и [решение должно выводиться] на основании конкретного текста, напрямую или косвенно повествующего о ней...» И далее: «Если это действительно так, тогда знаток религии обязан высказываться исключительно с позиции конкретной информации, [заключенной в Священных текстах]. А позиция конкретного знания - это сообщение, обязательное к принятию всеми, и аналогия на основании четких аргументов...» Он утверждает: «А если он (законовед) произнесет [утверждение] не на основании обязательных для всех сообщения и аналогии, тогда он ближе к греху, чем допустивший ошибку незнаток. После Посланника (сас) Всевышний Аллах никому не дал возможности вещать о чем-либо иначе как с позиции возникшего прежде знания. Таким знанием после смерти Пророка (сас) являются Коран, Сунна, коллегиальное решение (иджма), предания (асар) и описанный мною подход к решению на основании аналогии (кыяс)».
Осознав, что мусульманин не имеет права высказываться об Исламе не с позиции конкретных знаний, мы делаем жесткий вывод, не оставляющий места для сомнений: источник данного уведомления есть Священный Коран, являющийся речью Всепочитаемого и Всеславного Аллаха. Он - текст, повествующий о вероубежденческих постулатах и излагающий поведенческие нормативы. Однако при обращении к Корану выясняется, что в нем приказывается использовать высказывания и действия Пророка (сас) для разъяснения непонятных аятов и заключенных в Коране обобщающих требований и суждений.  

Более того, становится очевидно, что Коран повелевает подчиняться всем пророческим приказам, даже если в самом Коране об этих приказах не упоминается. На основании данной инструкции Сунна становится вторым по значению каноническим первоисточником. Кроме того, Коран повелевает следовать общему согласованному волеизъявлению и позиции мусульман по вопросам религии и ее суждений, и звучат эти строки так: «А того, кто воспротивится Посланнику (сас) после того, как ему станет ясен прямой путь, и последует не путем верующих, Мы направим туда, куда он обратился, и сожжем его в Геенне. Как же скверно это место прибытия!» (4:115).  

Исходя из данного аята, а также согласно предписаниям множества хадисов, которые в своей совокупности достигают ранга широкоэтапной передачи (мутаватир), коллегиально принятое решение (иджма') является третьим [по значению] источником, указующим на необходимость соблюдения воли Всевышнего Аллаха и оглашенным в законообразующей (мухкам) части Его Писания. При более углубленном рассмотрении обнаруживается, что Коран повелевает обращать внимание на обстоятельства (‘илял аль-ахкам), в связи с которыми Всевышним утверждался тот или иной Закон, чтобы затем человек следовал этим Законам при соответствующих обстоятельствах, когда бы и где бы они ни возникали. Это ясно видно в четких объяснениях, даваемых Им при обосновании многих законоположений, причем концовка подобных аятов часто представлена фразами типа: «Прислушайтесь же к назиданию, о обладающие зрением!» (59:2) либо «О обладатели разума!» (2:179), а также в других местах Священного Корана, то есть: шагните за пределы буквального значения законоположения, принятого по конкретному случаю, смело применяя его во всех прочих случаях, где вас окружают обстоятельства, сходные с теми, что стали предпосылкой к введению Аллахом данного законоположения. Это же требование отчетливо задекларировано в известном обращении Посланника Аллаха (сас) к Муазу непосредственно перед отправкой его в Йемен: «Как ты будешь производить суд между людьми в Йемене?». Тот ответил: «Я буду производить суд на основании того, что есть в Писании Аллаха». - «А если окажется, что (соответствующего указания) нет в Писании Аллаха?». Тот ответил: «Тогда (буду судить) по Сунне Посланника Аллаха (сас)». - «Но если окажется, что (соответствующего указания) нет и в Сунне Посланника Аллаха (сас)?». Тот ответил: «Тогда поусердствую своим (мысленным) зрением (рай) и не буду колебаться». «Тут Посланник Аллаха (сас) (добродушно и с ликованием) ударил меня в грудь, произнеся: "Хвала Аллаху, Который предрасположил посла Посланника Аллаха (сас) к исполнению того, что угодно Ему!"». Смысловое значение фразы «поусердствую своим мысленным зрением», как говорят комментаторы, таково: «Выведу решение по аналогии с теми вердиктами, что имеются в Коране и Сунне».
Таким образом, Писание Аллаха, служащее первоисточником данной религии и ее основой, совершенно четко приказывает следовать Сунне Его Посланника (сас) и обязывает подчиняться мнению большинства мусульман. Под «мусульманами» здесь подразумеваются религиозно образованные члены уммы, глубокие знатоки Ислама, за которыми должны следовать все остальные мусульмане. Коран повелевает также усердствовать в определении оснований Законов, содержащихся в Священных текстах, а уже на базе этих сведений необходимо расширять свод законоположений, насколько это позволяют сделать их основания, и распространять их на ответвления и частности богословских наук. 

Таковы четыре фундаментальных источника Ислама, и при этом все они обосновываются и направляются основным источником  Священным Кораном. 

При осознании данного введения и утверждении в душе доверия к нему мусульманин убеждается в том, что Писание Всевышнего Аллаха - основной источник всего данного вероисповедания. Осознав важность Корана, он устремляет всю свою мыслительную деятельность на Божественные аяты, чтобы прийти к правильному пониманию их смыслов, а для этого ему потребуется освещать себе путь анализом пророческой Сунны и изучением высказываний и деяний Посланника Аллаха (сас), ибо они содержат подробные объяснения и инструктаж, расписывающие, как на практике нужно соблюдать установленные Аллахом религиозные каноны. 

Сделав так, мусульманин непременно придет к познанию истин, составляющих религию, явленную миру через Писание Аллаха. На этом этапе он обнаружит, что это знание делится на два вида:

1. Знания, объемлющие всех людей с полноценным зрелым рассудком независимо от уровня их образованности. Не быть носителем этой части знания недопустимо, исключением не является ни один человек. Эти знания не должны быть попраны какой-либо трактовкой, расхождением в их понимании и ошибкой в их передаче. К данным знаниям относятся главные положения 'акыды, непреложные обязанности (фард) и законные определения, например, знание о непреложной обязанности совершения пяти молитв, о том, что Аллах обязывает людей проводить месяц Рамадан в посте, совершать, когда это возможно, хадж к Дому, выплачивать обязательное ежегодное очистительное пожертвование (закят)... Сюда же входит знание о том, что Он строжайше запретил ростовщичество, прелюбодеяние, убийство, воровство и алкоголь.
Это знание целиком содержится в тексте Писания Аллаха и известно всем без исключения исповедникам Ислама. Оно передавалось от одного поколения к другому как веления Посланника Аллаха (сас); расхождений относительно верности передачи этих сведений нет, и мусульмане единодушны в том, что выполнение этих требований - их священная обязанность. 

Данная разновидность сведений называется «безусловно точными и верными»: к ним относится любой текст, который дошел до нас в широкоэтапной передаче (мутаватир), и при этом его содержание выражено понятно, четко и недвусмысленно, в связи с чем он не может быть истолкован или понят двояко. 

В этих сведениях содержатся и четкие указания мусульманам по поводу необходимости их полной информированности о базисных установках Ислама. Это требование предельно жестко, и ни один совершеннолетний мусульманин в здравом рассудке не вправе игнорировать данные установки. Этот вид знаний абсолютно не приемлет подхода к себе с позиции иджтихада, так как иджтихад в большинстве случаев не может быть ничем иным, как предположением, выдвинутым его автором, который мог допустить ошибку в суждении. Кроме того, люди поразному одарены способностью заниматься иджтихадом и в своих исследованиях приходят порой к разным результатам. Данная разновидность знаний полностью исключает малейшее недоверие к себе и свободна от любых дискуссий и конфликтов.

2. Другая разновидность знаний открыта для особой группы мусульман, прилагающих несравнимо большие усилия для расширения своего кругозора, а также занятых научно-исследовательской деятельностью. Этот уровень представлен подробными сведениями о стоящих за общими тезисами и центральными религиозными Законами частностях, о всевозможных второстепенных направлениях богословских наук и о существующих Священных текстах, служащих их основой. К этим знаниям относится любое сообщение, называемое «одиночным преданием» (ахад), передача которого не достигает уровня широкоэтапного пересказа (мутаватир). Кроме того, сюда же входит и весь спектр решений, найденных в процессе поиска аналогии (кыяс). 

Эти знания могут оставаться в сознании большинства людей на уровне версии, но у отдельных исследователей после долгих анализов, изучения и серьезной умственной деятельности, связанной с их осмыслением, они перерастают в глубокое убеждение. Аллах не обязывает всех Своих рабов достигать подобного уровня религиозной образованности. Собственно, Он не обязывает к этому и прослойку знатоков веры. Данную обязанность Он возложил на ограниченный контингент верующих, способных делать эту работу за всех остальных, а именно - покрывать нужду общества в повседневном его наставлении к тому, что необходимо делать, дабы верно выполнять требования Ислама, даже если они делают это просто следуя и подражая. На основании лишь этих знаний выводится обязательный для всех канон: если Божий раб не выполнил предписания данного канона, то неверным (кяфир) он не становится, как это происходит с нарушителем требований, заключенных в первом разряде религиозных знаний. Напротив, мусульмане вправе не знать второй разряд знаний или сомневаться в них, но при этом в нем должна хорошо разбираться ограниченная группа знатоков, занимающихся наставнической деятельностью и обучающих людей каким-либо аспектам этого вида знаний по мере необходимости и стремления паствы к обладанию им. 

На основании этих знаний также устанавливается порядок совершения различных видов служения (‘ибадат), и тут роль одиночных сообщений (ахад) трудно переоценить. Большое количество вопросов, относящихся ко второму разряду знаний, чаще всего не превышает уровня версии. Это справедливо в отношении львиной доли разработанных в порядке иджтихада вопросов и положений, во главе которых стоят сообщения, дошедшие до нас от небольших групп передатчиков (ахад). И если Аллах проявил милосердие к Своим рабам, не возложив на них непосильную обязанность достижения глубокой религиозной убежденности на основании прямого требования - просто потому, что обрести абсолютную веру по собственному желанию и выбору невозможно, а приходит она под давлением необходимых и четких доказательств, - то это вовсе не значит, что данная категория знаний не довлеет над мусульманами. Отнюдь, она обязывает их соблюдать те нормы деятельности, что продиктованы относительными доказательствами.  

Абсолютно достоверные широкоэтапные (мутаватир) сообщения прямо указывают на то, что поклонение мусульманина в рамках канонов и деятельных законоположений определяется именно одиночными сообщениями (ахад) и разработками в сфере иджтихада, которые по своему статусу есть предположения. К последним относятся также решения, принятые по аналогии и на основании углубленного исследования текстов. 

Одним из убедительнейших доказательств обоснованности такого подхода служит требование Аллаха вершить суд на основании показаний двух свидетелей, четко прописанное в текстах Его Ясной Книги, и это несмотря на то, что достоверность любых свидетельских показаний в принципе является гипотетической ввиду малой, но все же неизбывной возможности ошибки и преднамеренной лжи со стороны обоих свидетелей. Кроме того, Всепочитаемый и Всеславный Аллах приказал нам, живущим далеко от Каабы, при совершении молитв обращаться лицом к этому Дому Аллаха; разумеется, при удалении на тысячу километров вероятность абсолютного соответствия положения молящегося человека точному направлению на Каабу ничтожна мала, и потому соблюдение данного приказа также не абсолютно. Помимо этого, Пророк (сас) посылал учителей-одиночек в разные страны и города для обучения людей Законам веры; а ведь достоверность сообщения, полученного от любого из этих одиночек, также не более чем гипотетическая. На основании этих широкоэтапных (мутаватир) доказательств становится очевидным, что Всепочитаемый и Всеславный Аллах говорит через них Своим рабам: «Если вы на основании здравого подхода к иджтихаду выдвинете предположение о том, что Я повелел вам нечто или воспретил нечто, то это будет означать, что Я действительно обязал вас применить данное предположение и канонизировать его».

Таков свод законных определений, связанных со вторым типом знаний. Говоря о том, что человек не становится неверным, если не знает их или сомневается в них, мы не имеем в виду, что он вовсе неповинен, и то, что он избежал обвинения в неверии, не подразумевает его непричастности к отклонению от прямого пути к незаконным религиозным нововведениям и неким заблуждениям.

Общеизвестно, что мы не имеем права занести большинство сект, отошедших от спасительной стези Ясного Писания и дороги сторонников Сунны и согласия, в список неверных лишь на том основании, что эти отклонения были допущены раскольниками, однако мы нисколько не сомневаемся в их склонении к сектантству, неповиновению и новаторству. А вот предохранить их от этого может как раз следование всеохватной методологии, о которой мы сейчас ведем речь. Если среди их мужей нет обладающих способностью трезво анализировать и делать выводы, чтобы понять обсуждаемую стезю и пойти по ней, тогда он вполне может шагать в ногу с «величайшим большинством», двигаясь по единому пути со всем мировым собранием мусульман, подчиняясь речению Всеславного и Всепочитаемого Аллаха: «Если вы не знаете, то спросите обладателей Напоминания» (16:43; 21:7). 

При полноценном осознании мусульманином данного введения и утверждении в его душе доверия к нему он убеждается в том, что
24 См. подробную выкладку широкоэтапных безупречных доказательств того, что Аллах обязал Своих рабов служить Ему так, как это прописывается в одиночных сообщениях и в имеющих равный с ними статус относительных доказательствах, выведенных в порядке иджтихада, у аш-Шафии в «ар-Рисаля» и у аль-Газали в «Аль-Мустасфа».Писание Всевышнего Аллаха - основной источник Закона. Также, осознав, что прочие первоисточники есть, по сути, продолжение этого основного источника и приложение к нему и что непреложная обязанность опираться на них вменяется самим Священным Кораном, мусульманин, будучи движим рациональным научным подходом к познанию, обратит все свои помыслы к изучению этой Божественной Книги, чтобы прийти к пониманию подлинных смысловых значений аятов и реального контекста, вложенного в них Тем, Который произнес их. А для этого ему потребуется освещать себе путь анализом текстов пророческой Сунны, речей и деяний Посланника Аллаха (сас), потому что все они являются подробным объяснением и инструктажем, расписывающим, как на практике нужно соблюдать установленные Аллахом религиозные каноны, закрепленные в законообразующей части Его Писания. 

Сердцевина представлена теми общепринятыми арабскими правилами толкования Священных текстов, без руководства которыми нельзя двигаться к пониманию каких бы то ни было смысловых значений арабских слов и фраз. 

Совокупность этих правил подразделяется на два языковедческих направления: толково-словарное (далялят) и разъясняющее (баян).
Толково-словарное направление изучает коренные принципы, на основании которых из слов извлекаются их значения. В свою очередь, эти принципы делятся на четыре следующих отделения:

1. Принципы, связанные с качеством значения слова. Данное качество разделяет речь на прямую (хакикат), иносказательную (маджаз) и совмещающую (муштарак), а также высвечивает смысл того, что хотел сказать произнесший речь (мантук), и то, как она была воспринята (мафхум). Кроме того, упомянутые принципы декларируют условия, которые необходимо соблюдать для вывода слова за рамки его прямого значения с целью иносказательного применения. Они также очерчивают сущность воспринимаемого смысла и требования, которые необходимо соблюдать при определении прямого и переносного значений слова. 

2. Принципы, на основе которых значения слов классифицируются по различным степеням силы и слабости, таким как: четкое значение (мухкам), не приемлющее двоякого применения; значение, извлеченное при толковании (муфассар); недвусмысленный текст (масс); явное значение (захир); скрытое значение (хафий); более скрытое значение (мушкиль), нуждающееся в разъяснении; объединение в одном слове нескольких значений (муджмаль). Эти принципы также определяют правила, которым необходимо следовать в случае конфликта между приведенными классами текстов в толково-словарном и исторически контекстовом значении сказанного.

3. Принципы, в соответствии с которыми речь делится на уведомительное (хабар) и повелительное (инша) сообщения. Данное отделение также занимается объяснением причин, по которым уведомительное сообщение (хабар) может быть использовано только как форма для выражения позиционных канонов, являющихся, по сути, опорой и фундаментом для первостепенных функциональных канонов. Оно также дает обоснование применению именно повелительного сообщения (инша) для выражения функциональных канонов, продекларированных в форме приказа и запрета. Кроме того, данное отделение занимается объяснением смысла, на который указывает форма приказа и запрета при отделении речи от контекста. 

Принципы, определяющие степень охвата и широты значения текста. По этим принципам слово подразделяется на конкретизирующее (хасс), узкого значения, и обобщающее ('амм), широкого значения, а также на универсальное (мутляк), указывающее на отдельную неконкретизированную единицу, и прикрепленное (мукаййад), указывающее на единицу или группу, характеризуемые определенными качествами. 

Разъясняющее направление арабского языковедения обращает внимание исследователей Священных текстов на оригинальные принципы и правила, соблюдаемые в следующих ситуациях:

а) при возникновении конфликта между предложением, высказанным по строго определенному поводу и несущим ограниченное конкретное значение (хасс), с одной стороны, и универсальным предложением (‘амм), несущим в рамках заключенного в нем суждения широкое неограниченное смысловое значение, с другой, применяются особые правила арабского языка, обеспечивающие устранение конфликта между двумя предложениями и занимающиеся их координацией; 

б) при возникновении конфликта между универсальным (мутлак) и прикрепленным (мукаййад) выражениями используются другие правила, координирующие соотношение таких предложений;

в) при появлении обстоятельств, обязывающих сопроводить толкованием некое слово и придать ему переносное значение, в арабском языке существуют определенные правила;

г)  при обнаружении слова, объединяющего в себе (муджмаль) множество вероятных значений, то есть слова с «темным» смыслом, суть его может проясниться исключительно при обращении к параллельным текстам и прочим аргументам.

Следование данным правилам и принципам позволяет устранить неясность какого-либо слова или предложения и прояснить вложенный в них смысл. 

Завершение необходимо всякому желающему извлечь законоположения из первоисточников, определить смысл Священных текстов и согласовать расходящиеся друг с другом и противоречивые тексты, ибо не всякий мусульманин способен понять их. Оно включает критерии, отвечая которым мусульманин-исследователь достигает степени иджтихада, и предъявляемые к нему требования. Оно содержит также определение лица, не достигающего данного звания, и называется такой человек «следующим» (муттаби) или «подражающим» (мукаллид). Завершение излагает порядок, которому должна следовать эта личность на пути к пониманию религии и ее канонов и к выполнению обязанностей, возложенных на человека Всепочитаемым и Всеславным Аллахом. 

В данном завершении дается классификация фетв, охватываются технология их производства и требования к ним. Кроме того, оно классифицирует аргументы по их весу и формулирует их преимущества. 

Таковы весы, наглядно демонстрирующие мусульманину, как он должен придерживаться своей религии. Введение, сердцевина и завершение сводятся к тому, что называется методологией выведения положений из доводов (усуль-фикх) и правилами толкования Священных текстов (кава'ыду тафсирин-нусус). Это - единственные весы, высвечивающие уровень приверженности верующего канонам Божественного наставления и человеческого благоразумия и отклонение страстолюбцев от прямого пути, невзирая на век, в котором жили те и другие. Человек, соблюдающий требования данного мерила, является последовательным сторонником Книги Аллаха, жестко придерживающимся Сунны Посланника Аллаха (сас), и неважно, жил ли этот человек в эпоху праведных предшественников или же явился на свет после них, тогда как человек, не придерживающийся предписаний этих весов, есть отступник от Писания Аллаха и от Сунны Его Пророка (сас), даже если это был представитель самого раннего потока и при этом постоянно находился возле Посланника Аллаха (сас).

Точки согласия и расхождения

Однако не по всем фундаментальным основам этих весов между знатоками царит согласие. Под «знатоками» мы в первую очередь подразумеваем исследователей арабского языка, потому что методология толкования Священных текстов представляет собой свод правил, вытекающих из лингвистических наук, и является прерогативой сугубо языковедов. Ввиду того что тексты Священного Корана и Сунны даны на арабском языке, они подчиняются его правилам, на которые не распространяется влияние ни религиозной, ни философской доктрины. Вот почему эти правила нейтральны.
Но, несмотря на то что большая часть данных правил является средоточием согласия между виднейшими языковедами, все же по некоторым из них нет единодушного мнения, поэтому разночтения неизбежно должны были отразиться на результатах богословских и доктринальных исследований, проводимых знатоками арабской словесности и мусульманскими законоведами.
Вот несколько примеров.
1. Языковеды-арабисты единодушны в том, что любое толкуемое слово должно рассматриваться в свете своего прямого значения (хакикат), а «в разряд аллегории (маджаз) оно переводится при необходимости вмещения, подкрепления или уподобления. В случае отсутствия этих описаний оно (значение) является безусловно прямым» (Ибн Джинни). Данная позиция языковедов распространяет свое действие и на знатоков исламского законодательства, заставляя их согласовывать с ней правила толкования Священных текстов. Отсюда ни одно слово в Писании Всевышнего Аллаха или в изречениях Его Посланника (сас) не может рассматриваться как метафора, если на то нет ни одного из трех указанных оснований.
Но вместе с тем арабы говорили: «Если частить иносказаниями (маджаз), то это уже будет не иносказание, а буквальная речь (хакикат)». Это означает, что если употребление слова или предложения в иносказательном значении в арабском фольклоре становится очень распространенным, тогда данная метафора воспринимается как буквальное сообщение и снимает оговоренное условие иносказания, то есть широкое распространение иносказательного выражения (маджаз) делает его буквальным (хакикат). 

Когда же ученые захотели вылить это наблюдение в формы четкого правила, между ними возник спор о том, как это должно быть сделано. Они разошлись во мнениях относительно границ того, что называется ими тахкыкульманат  практическая реализация обусловленного Священным текстом. Кто-то из них счел, что при частом и повсеместном применении иносказания, когда оно становится прямым по смыслу высказыванием, изначальному иносказанию уже не придается значения. Примером тому может служить реплика «Я поел от этого дерева»  и аналогичная ей по структуре «Я поел от этого котла». Понятно, что буквальные значения слов «дерево» и «котел» в данных высказываниях проигнорированы; здесь явная метафора замещает прямой смысл. Суть извлекаемого из данного иносказания - это «вкушение плодов дерева» и «прием пищи из котла». Такую позицию избрали шафииты, ханбалиты и многие другие знатоки исламского Закона. 

Другие же растолковали частое и повсеместное использование иносказательных выражений в том плане, что люди просто привыкают к восприятию образного значения слова, и поэтому именно подразумеваемый аллегорический смысл попадает в фокус их рассудка в первую очередь. Однако это вовсе не означает, что подлинный смысл данных выражений полностью игнорируется, так как среди людей есть и такие, кто все же понимает их прямой смысл и действует на его основании. Примером тому могут служить фразы «Я попил из реки» и «Я даже ступней своей не шагнул в дом такого-то».  

Обычно люди воспринимают эти два выражения в более широком смысле, подразумевая в обоих иносказательное значение, - они понимают, что некто выпил из реки какое-то количество воды, что вполне могло быть осуществлено как при помощи стакана, так и как-либо иначе, и что он не вошел в дом конкретного человека, ибо даже если он в действительности все же поставил ступню на порог дома, но полностью всем телом в дом не вошел, то считаться уличенным в обмане он не будет. Таким образом, непосредственный словарный смысл обоих выражений не игнорируется; вполне допустимо, что человек публично поклянется в том, что попьет из реки, и при этом будет вкладывать в свое выражение прямое значение - он опустит губы в воду и примется всасывать ее ртом или буквально не будет ставить ноги на порог конкретного дома.
Подобное толкование широкому и неотъемлемому распространению метафорических выражений было дано ханафитами, которые сочли допустимым аллегорическое толкование прочно вошедших в обиход оборотов, несмотря на то что их прямое лексическое значение еще не было забыто.
Из сказанного вы уже, наверное, поняли, что источником конфликта стали попытки сопроводить адекватным толкованием критерий «распространенности» выражений в арабской речи. И в самом деле, при углубленном анализе речи арабов выясняется, что они сами не имели четкого определения этой «распространенности» и того, в какие границы она должна укладываться. Это было красноречиво показано в рассуждениях Ибн Джинни о толковании в «аль-Хаса-ис», и мы не преминем воспользоваться ссылкой на них чуть позднее.
Главнейшим результатом, выведенным на основе этого правила, стало возникновение методологии, которой необходимо следовать, либо подвергая речь трактовке, либо же не подвергая.
Общеизвестно, что кажущееся внешнее (захир) значение может быть истолковано; но недвусмысленный Священный текст (насс) не подчиняется этой вероятности  именно поэтому он является недвусмысленным текстом (насс). Кроме того, кажущееся значение текста должно быть закреплено за его изначальным поверхностным (захир) смыслом безо всяких попутных толкований. Исключение составляет ситуация, соответствующая двум условиям, при наличии которых уместно сопровождение поверхностного значения текста толкованием. Первое из двух условий требует, чтобы слово действительно могло иметь иное значение и подвергаться толкованию; для этого необходимо, чтобы между словом и смыслом, приданным ему в результате трактовки, существовала некая связь - либо с позиции словообразования, либо смысловая, либо некое соответствие реального словарного значения слова иносказательному. В случае, если ни одной из указанных связей не существует, толкование недействительно (батыль), как, например, если некто, давая толкование слову «лев», бездоказательно утверждает, что в данном случае подразумевается осел или что в действительности «река» означает гору, а «дерево» - мужчину. Второе условие требует, что только при наличии соответствия первому условию должно быть представлено доказательство, обусловливающее закрепление за менее весомым смыслом этого слова статуса «перевешивающий (превалирующий) смысл», а за более явным смыслом  статуса слабого, «перевешенного».
Такое доказательство чаще всего бывает филологическим: если конкретные слова и обороты, используемые в иносказательном значении, прочно и повсеместно вошли в арабский язык, то они обретают статус «перевешивающих смыслов», и новые поколения, используя вошедшие в их лексикон слова и обороты, должны ориентироваться на традиции и давать таким словам толкование, соответствующее обиходному и общепринятому смыслу, а не придумывать некие оригинальные определения на основании забытых и вышедших из обихода значений.
Так, например, арабы говорят: «Встала война на голень» (соответствует русскому «Закрутились жернова войны».  Примеч. пер.), или: «Воспылало горнило» ( «Разгорелась битва»), или: «Один - часть бока другого» (т. е. «Один - прихвостень другого»)  и не вкладывают в эти расхожие выражения буквальных значений.
Арабская речь насыщена понятиями и словосочетаниями подобного рода. Единственным способом их изучения и понимания является внимательное отслеживание речевых оборотов с последующей реконструкцией вложенного в них смысла.
Автор «Аль-Хаса-ис» провел глубочайшее исследование этой темы, четко показав важность тонкого анализа арабской речи и выделив даже отдельную главу «О знании арабской речи, которое обеспечивает безопасность религиозных убеждений», начинающуюся словами: «Знай же, что эта глава - самая ценная во всей книге, и пользование ею не имеет предела, а вне ее - бесконечность религиозных блужданий, а все потому, что большинство из тех исповедников Закона, что заблудились, не придя к его верному пониманию, и свернули с идеальной дороги к оному, стали жертвами слабого познания этой благородной и возвышенной речи, с которой Бог обратился ко всему собранию разумных творений, речи, с помощью внутренних наполнений и отдаленных пределов которой были представлены Сад и Огонь».
Однако и этот аргумент порождает споры и далек от того, чтобы соответствовать неким жестко определенным нормативам, ибо степень иносказания даже в приведенных примерах неодинакова. Более того, среди устойчивых выражений есть такие, толкование которых по внеш-нему значению абсолютно недопустимо. Есть и другие, иносказательное толкование которых вполне позволительно, но при этом они все же далеки от статуса общепринятых и привычных выражений.
Некоторые ученые с целью обезопасить себя от ошибки заявили, что необходимость толкования ни при каком раскладе не позволяет рассматривать выражение в его буквальном значении; другие ученые, давая определение толкованию, ограничили оное лишь общеизвестными и привычными для арабов лексическими шаблонами. Отсюда удельный вес толкования в науке усуль аль-фикх, вопреки ее обычному оперированию жесткими правилами, довольно велик и различается в решениях и фетвах разных имамов. Это обстоятельство обусловлено самой природой опорного доказательства, а также заимствованиями из анналов арабского лексикона и строгим следованием традициям арабов в распределении речи между ее прямым и иносказательным значениями. 

Ученым не удалось утвердить четкие правила толкования и определить порядок, устанавливающий соответствие толкования речи тому смыслу, что был вложен в нее вещающей стороной и Законодателем, исключая то, что им уже удалось сделать. Они разделили толкование, соответствующее двум упомянутым условиям:
а) на «близкое», в котором ясно проглядываются необходимость и веские предпосылки толкования, достаточные для предотвращения споров;
б) «далекое», в котором четко видны причины, убеждающие в необходимости сохранить прямое значение слова и отказаться от толкования;
в) «вероятное» (или «колеблющееся»), равноудаленное от указанных в п. а) и б), когда аргументы близости не идеальны и признаки отдаленности не убедительны. Такое толкование должно согласовываться с прямым смыслом, вложенным говорящим или Законодателем (с точки зрения занимающихся иджтихадом ученых), а также указывать на подразумеваемый смысл, определенный другими исследователями.Определение статуса каждого толкования также остается спорным. Примеры подобных расхождений будут приведены по милости Аллаха при рассмотрении аспектов веры и правил поведения.
2. Ученые расходятся в понимании того, что есть мафхум аль- мухаляфа . Есть ли в этимологии данного слова корень, с которым считаются в арабском языке? Термин этот определяет ситуацию, «когда лицо, услышавшее что-либо конкретное, обособленно выделенное другим говорящим лицом, делает из услышанного вывод, что никакое прочее не содержит в себе положения данного высказывания . Камнем преткновения в данном вопросе стало то обстоятельство, что большинство арабских языковедов, в т. ч. Сибавайх Ибн аль-Анбари, ас-Са'алиби, Ибн Джинни, заняли позицию, согласно которой толково-словарное наполнение (даляля) речи (в т. ч. и мафхум аль-мухаляфа) выверяется на основании широкоэтапных передач (мутаватир) арабской словесности. А исходящие от некоторых знатоков арабского языка единичные примеры (в пользу мафхум аль-мухаляфа), не достигшие уровня мутаватир, породили расхождение в вопросе о каноническом статусе этих единичных примеров . Большинство сочли, что подобные образцы могут рассматриваться лишь как предположение (занн); другие, несмотря на неполную их благонадежность, усмотрели в них вполне каноническое знание ('илм), но это неправильно; третьи сочли, что такой источник обретает статус знания, если он поддерживается сходными преданиями, в противном же случае он таковым не является.
Подвергнув разбору ценность толкования, взятого из утвержденного понятия мафхум аль-мухаляфа, ученые заняли две различные позиции.
К первой позиции присоединились подавляющее большинство ученых. Согласно ей, выделение говорящим чего-либо посредством использования общепринятых указаний, таких как «условие», «свойство» и т. п., однозначно свидетельствует о том, что данное значение «противопоставленности», зафиксированное через широкоэтапную передачу, исключает присущность хукм (законного суждения) всему прочему, кроме данного упоминания. Настоящая группа ученых ссылается на большое количество приводимых ими языковых доказательств.
Вторая позиция была избрана ханафитским мазхабом и некоторыми шафиитами, такими как имам аль-Газали и его наставник имам аль-Джувайни. Согласно ей, данная внутритекстовая связка не несет в себе никакого языкового указания на исключение присущности хукма всему прочему, помимо самого упомянутого. Фундаментом для их позиции послужило отсутствие четких широкоэтапных (мутаватир) подтверждений тому, что арабы использовали мафхум аль-мухаляфа. А выделение говорящим чего-либо имеет иные значения и пользу помимо рассматриваемого понятия (мафхум аль-мухаляфа), что уже само по себе при отсутствии иных доказательств делает аргументацию неприемлемой.
Источник данного расхождения стал также причиной спора вокруг целого пласта других лингвистических вопросов между знатоками исламского законодательства, согласными с необходимостью следования всеохватной стезе при сопровождении Священных текстов толкованием и извлечении из них законных положений.
Сюда относится и спор вокруг значения повелительного наклонения (амр) при отсутствии какого-либо контекста (карина). Подавляющее большинство ученых пришли к мнению, что в этом случае повеление (амр) означает обязательность (ваджиб) к исполнению. Так, имам ар-Рази приводит ссылку, гласящую, что данная позиция составляет мазхаб большинства богословов и каламистов, а также поддерживается имамом аш-Шафии. Однако группа имамов, в т. ч. аль-Газали, предпочли воздержаться от безусловного суждения о смысле фразы, представленной в форме приказа, если только не будут обнаружены схожие тексты (карина), указывающие на изначально вложенный смысл. Безупречным аргументом, свидетельствующим о том, что повелительное наклонение (амр) изначально задумано либо как вменение в обязанность (ваджиб), либо как призыв к поощряемому (манбуд), либо как утверждение нейтрально-дозволенного (мубах), могут служить, по их мнению, либо
рациональное (акли) доказательство, либо ссылка на исторический образец речи (накль). Однако рассудку (‘акль) не место в языках. Что же касается ссылки (накль) на пример эталонной речи, то передача последней бывает одиночной (ахад) и широкоэтапной (мутаватир). А привязка языка к тому, что обусловлено одиночными арабскими преданиями (ахад), не может быть обоснованной и достоверной . Кроме того, нет преданий (накль) на уровне широкоэтапных передач (мутаватир), подтверждающих, что повелительное наклонение в форме «делай» безусловно означает вменение в обязанность (ваджиб). А посему логично воздержаться от безоговорочного суждения и заняться поиском того, на что указывают параллельные тексты.
3. Третьим примером предмета для дискуссий является использование словесной формы воспрещения (нахъй) для объявления чего-либо запретным (харам). Вопрос ставится так: указывает ли само по себе использование словесной формы воспрещения в речи на злокачественность описываемого дела и будут ли последствия, порожденные таким действием, законными? Или речевой запрет указывает только на то, что совершающий данное действие будет подвержен наказанию? О правомерности такого действия Священные тексты умалчивают, и ответ на данный вопрос следует искать в контекстовых и прочих доказательствах.
Большинство ученых присоединились к мнению, что речевая формула указывает лишь на неизбежность осуждения или наказания лица, совершившего воспрещаемое действие, ибо сама форма воспрещения указывает на требование жесткого воздержания, а однозначное суждение о правомерности действия не заложено в лексическое значение арабской фразы, выражающей воспрещение.
Когда ученые приступили к поиску контекстовых ориентиров, на основании которых они могли бы четко определить позицию Законодателя по отношению к покушениям на воспрещенное действие, связанное с такими установлениями Шариата, как молитва, торговля, женитьба, бракоразводный процесс и т. п., то есть с действием, которое может быть как действительным, так и недействительным, им удалось прийти к согласию; однако затем они разошлись во мнениях по ряду вопросов.
Они согласились, что запрет должен распространяться не только на указанное действие, но и на его последствия, ибо совершение воспрещенного действия обусловливает наряду с наказанием и незаконность его последствий, которые были бы законны в случае разрешенного действия, например: совершение молитвы с нарушенным малым омовением; женитьба мужчины на запретной для него кровной родственнице; продажа имущества, которым он не владеет. Но затем они разошлись в определении того, что связано не с объектом запрета, а с конкретным запретительным требованием, потенциально отделимым от того, что подпало под запрещенное действие, например, воспрещение Законодателя занимать чужие дома без предварительного разрешения, уклонение от погашения долга или затягивание его выплаты при наличии возможности погашения. Так, если человек временно займет чужой дом без разрешения и совершит внутри молитву, то будет ли принята эта молитва? В данном случае запрет потенциально отделим от сущности молитвы. Если должник, увидев идущего к нему кредитора, тотчас приступил к продолжительной молитве, дабы иметь уважительную причину не открывать дверь,  будет ли такая молитва принята? Сюда же относятся, например, продажа и покупка чего-либо в пятничный полдень, а также заклание овцы чужим ножом без разрешения.
Большинство согласны с тем, что данные действия остаются действительными и обладают действующими результатами, однако совершивший их подлежит наказанию у Всевышнего, ибо сам запрет был обусловлен не этими действиями, а сопутствующими им качествами, официально классифицированными Законом как отрицательные.
Против их позиции высказались имам Ахмад, аль-Джуббаи и некоторые из каламистов  они склонились к мнению, что запрет неотвратимо приводит к недействительности и результатов запрещенного действия. Основание для данного хукма они усмотрели в высказывании Пророка (сас): «Все то, на что не было приказа нашего, есть отверженное» . Мало кто сомневается в достоверности данного хадиса; однако он был подвергнут тщательному анализу, в результате которого было предложено фразу «то, на что не было приказа нашего» воспринимать именно как указание на само действие, а случаи, когда действие, в принципе одобренное и даже вмененное Законом, при неких обстоятельствах становится запретным, были выведены из под действия данного хадиса.
Иными словами, согласно вердикту имама Ахмада и его сторонников, молитва на незаконно присвоенном земельном участке и торговая сделка, заключенная во время пятничной молитвы, законной силой не обладают (батиль), тогда как, по оценке всех прочих имамов, оба действия обладают законной силой (сахих).
4. Все исследователи согласны с тем, что фразы делятся на конкретизирующие (хасс) и обобщающие (амм), на универсальные (мутлак) и прикрепленные (мукаййад). Они единодушны также в терминах, определяющих, что следует относить к каждому из перечисленных видов речи, и в их критериях. У них не было споров о том, что если обобщающее (‘амм) высказывание было приведено в форме утверждения некоего законоположения, тогда оно должно пониматься обобщенно, и действие данного хукма распространяется на каждый из образующих его членов. При наличии противопоставленного хукма, затрагивающего конкретный член обобщающей фразы, данный второй хукм классифицируется как исключение. Здесь они тоже были единодушны. В результате данный член выходил за рамки обобщения, проводимого предыдущим хукмом, и обретал форму конкретизирующего.
Они также единодушны в том, что универсальное суждение (мутлак), заключающее в себе некий хукм, должно использоваться в своей абсолютной широте, и недопустимо измышление для него некой привязки, сужающей хукм и ограничивающей его действие на некоторые члены данного универсального по своей широте хукма. В этом вопросе обязательно подчинение языковому правилу, гласящему, что если фраза имеет форму универсальной (мутлак), тогда ее значение возлагается на ее совершенный член. Иными словами, универсальное понятие не включает в себя элемент, не соответствующий сущности абсолютного значения, в частности, при наличии в данном элементе некого изъяна или ущербности, делающих его не соответствующим универсальному понятию; например, слово «динар» неприменимо к дырявой монете, слово «молитва» (салят) неприменимо к обряду, при совершении которого была упущена одна из неотъемлемых составляющих или не было выполнено хотя бы одно из условий его действительности; арабское слово «дом» (дар) не распространяется на жилище, не имеющее минимума сопутствующих помещений, таких как баня, туалет и источник воды. Это также не вызвало разногласий.
Однако ученые не были единодушны в решении некоторых тонкостей внутри согласованных в целом вопросов, например:
1) сохраняется ли у обобщающих фраз (‘амм) изначальная форма, то есть обобщаемость (‘умум) безусловно четкого значения фразы (кат') или же ее значение снижается до уровня версии (занн)? К первому мнению склонились большинство ханафитов, второе поддержали шафииты, маликиты и ханбалиты. Из данного расхождения следовал важный вывод: позиция сохранения четкости и однозначности обобщающей фразы (‘амм) предполагала, что в случае столкновения данного хукма с хукмом, затрагивающим один из членов первого, последний обладает силой изменить его статус обобщающего на статус конкретизирующего и сузить заключенное в нем обобщающее значение лишь при условии, что последний хукм является безусловно стабильным по своей достоверности и смысловой определенности. Таким образом, недопустимо сужать и конкретизировать значение обобщающих фраз (‘aмм) Корана на основании единичных сообщений (хабар ахад). При этом те ученые, которые считали, что указующее значение обобщающей фразы становится предполагаемым (занн), вовсе не находили противопоказаний, на основании которых недопустимо изменять обобщающую фразу на конкретизирующую при наличии некого аргумента или текста с предположительным значением  именно эту позицию заняло подавляющее большинство;
2) имеет ли аналогия (кыяс), выстроенная на необходимой для нее базе и соответствующая предъявляемым к ней требованиям действительности, достаточно силы, чтобы переквалифицировать обобщающий текст (‘амм) в конкретизирующий (хасс)? И является ли традиция с двумя ее разновидностями  устной и практической - тем, что может переквалифицировать обобщающий текст в конкретизирующий?
Одни ученые заявили, что аналогия (кыяс) есть ответвление от текста (насс), а ответвление не может подчинять себе собственное начало, чтобы придавать ему как конкретизирующее (тахсыс), так и прикрепленное значение (такйид); другие же, составившие большинство, объявили, что верная аналогия идентична хукму, напрямую заимствованному из Священного текста (насс), ибо (аналогия) есть следствие и результат [прочтения] Священного текста, а потому обладает и законной властью
Священного текста, наделяя обобщающий хукм конкретизирующим значением, а универсальное выражение - прикрепленным.
Если в качестве толкования рассматривать придание обобщающему (‘амм) некого конкретизирующего значения (хасс) и наделение универсального значения (мутлак) неким прикрепленным (мукаййад), мы поймем, что метод толкования обусловлен требованием либо лингвистического канона (хукмун люгавиййун), как это было показано выше, либо некого законообразующего аргумента (далилъ шар'ыйй), на основании которых наделение конкретизирующим (тахсыс) и прикрепленным (такйид) значениями будут действительны. 

В данном случае обобщающее и конкретизирующее суждение будет относиться к толкуемой фразе (муавваль), так же как и универсальное, ставшее прикрепленным на основании другого текста. 

* * *

После этих примеров должно быть понятно, что и единодушные решения законоведов и имамов, и спорные вопросы вероубеждений и богословских законоположений рождались в рамках данной всеохватной стези как следствие ее натуры и ее реакции на окружающую реальность.
Думаю, не стоит останавливать ваше внимание на точках единодушного согласия. Мы предпочли обратить ваше внимание на причины и предпосылки разногласий, предложив вам подробно описанные примеры. Можем ли мы представить, что разногласия возникли вследствие выхода оппонентов за пределы начертанной стези? Несомненно, так сказать мы не можем, потому что расхождение между ними произошло именно в рамках методологии, при реализации ее требований и в стремлении неукоснительно соблюдать ее. В состоянии ли мы обвинить одну из сторон в том, что она отступила от широкой магистрали истины, а потому скитается вне границ метода? Но на каком же основании и с позиции какого закона возможно подобное обвинение в их адрес? И кто вообще может возложить на себя ответственность за такое обвинение, обладая для этого необходимым нейтралитетом и непредвзятостью в суждениях? И что может помешать группе, обвиненной в выходе из стези, выдвинуть аналогичное обвинение в отношении своих оппонентов, тем самым подтвердив, что она сама отступила от истины и уклонилась от данной методологии?
Очевидно, что ни один из оппонентов не обладает правом на обвинение другого по той простой причине, что оба они движутся внутри границ данной стези. Причина же разногласия была обусловлена самим фундаментом настоящей методологии, оставляющей возможности для индивидуального поиска. Здесь усматривается потрясающая Божественная мудрость, осознать которую вполне по силам трезвомыслящему и непредвзятому исследователю.
Именно это мы имели в виду, говоря, что данный вопрос относится к разряду открытых для иджтихада - четкая аргументация данного хукма и содержит инородные включения и гипотезы. Подобные вопросы открыты по сей день и рассеяны по всей площади вероубежденческих постулатов и деятельных законоположений. И, конечно же, Законода-тель подтверждает факт их существования, однако ученые и исследова-тели спокойны, так как понимают, что в их внутреннем расхождении по данным вопросам нет ничего ужасного; напротив, каждый будет вознагражден и почтен, в соответствии с высказыванием Пророка (сас), приводимым у аль-Бухари и Муслима: «Если судья, производя суд, прибег к иджтихаду и оказался прав, тогда ему две награды, а если он ошибся, тогда - одна награда».
Польза от соблюдения данной методологии заключается в простоте отделения осененного ее правилами и канонами авторского мнения, неважно  общепринятого или конфликтного, от позиции лица, скитающегося за оградой этих правил и канонов. Если авторское решение не согласуется с нашим, то мы просто воздержимся от следования ему, но останемся убеждены, что автор данного иджтихада вложил максимум доступных ему средств и усердия, чтобы изыскать обоснование для своего решения, и мы, со своей стороны, тоже предельно выложимся, чтобы найти решение, видящееся нам верным. Позиция же вне правил методологии недействительна и неприемлема, как в общем, так и в частности, ввиду сомнительности своего происхождения и неподчиненности методике толкования Священных текстов, правилам иджтихада и изыскания. Помимо этого, авторы произвольных суждений в разной степени подвержены греху и опасности. Их ступени варьируются от новаторства (бид'а) до распутства в зависимости от тяжести заблуждения, содержащегося в их авторских позициях, и итогов, к которым приводит пропагандируемое ими вероубеждение и поведение, и в конце концов достигают неверия (куфр). Опять-таки абсолютно не имеет значения, кем является автор данного мнения и человек, придерживающийся оного, и к каким поколениям и векам они относятся.
Любой верующий, строго придерживающийся данной методологии, является одним из сторонников Сунны и согласия, двигаемых щедростью Аллаха и Его благословениями соответственно канонам Божественного наставления и благоразумия, независимо от того, является ли он представителем исходного поколения настоящей уммы и ее салафа или же пришел в этот мир после них вместе со всеми прочими поколениями халафа. Но человек, не придерживающийся настоящей методологии, ослабивший поводья своей мысли, чтобы иметь ту веру, какую ему захочется, и чтобы разрабатывать законы в угоду себе, отстоя далеко от согласованных ориентиров и параметров, считается восставшим против Сунны и собрания, сошедшим с пути Всепочитаемого и Всеславного Аллаха и не имеет никакого значения, относится ли он к салафу или к халафу. Это абсолютно очевидная истина.
И все же мы сопроводим данную часть книги другой, подтверждающей первую, в ней мы перейдем от ясного и светлого теоретического изложения к прикладным, реальным и животрепещущим аспектам движения по научной стезе. Это необходимо для того, чтобы заткнуть все щели, через которые в сознание человека может прокрасться провоцирующий отступление соблазн, под влиянием которого истина может привидеться нам ложью. Да поможет нам Аллах.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Практика всеохватной стези

Предисловие 

Задача, ради решения которой мы приступаем к написанию данной части книги, заключена в том, чтобы высветить влияние всеохватной стези методологии на мыслительную и деятельную стороны жизни мусульман с позиции их подлинной приверженности истинной сути Ислама и движения по его пути. Мы также ставим перед собой цель показать, что настоящая стезя с ее как общепринятыми, так и несогласованными аспектами является единственным критерием, определяющим подлинное значение спасительной поддержки Всепочитаемого и Всеславного Аллаха, и что только эта стезя красноречиво свидетельствует об отступлении уклонистов с пути Ислама, о допущенных исказителями новшествах и о заблуждении раскольников. 

С целью демонстрации влияния этой всеохватной стези на определение ориентиров и границ благоразумия и заблуждения мы вкратце покажем, к каким трем результатам привело применение данной методологии. 

1. Недоступные для разногласий базисные аспекты верования и общие законоположения практического характера, берущие начало из согласованных точек и правил внутри методологии. 

2. Безусловно богопротивные аспекты верований заблудших людей и законоположения, большинством исламских ученых рассматриваемые как заблуждение и отступление от пути Всепочитаемого и Всеславного Аллаха.Неважно, каков уровень данного заблуждения и характер его отвращения от Писания Аллаха и Сунны Его Посланника (сас) ибо данное заблуждение может быть неверием, распутством и незаконным нововведением. 

3. То, что может пониматься более чем двояко, беря начало из таких сфер и положений методологии, которые являются предметом спора и полемики. 

Мы на примерах показали, как это было. Очевидно, что все полемизировавшие стороны действовали в рамках настоящей методологии; иными словами, разногласие вытекает из природы правил методологии, а не извне ее. Отсюда следует, что ни одна из сторон не имеет преимущественного права утверждать, что лишь ее позиция опирается на методологию и полностью отвечает ее требованиям, поскольку все мнения и позиции двигаются внутри ее круга. Это уже было объяснено.Далее мы еще больше убедимся в том, что эта методология является единственным мерилом для классификации людей по принадлежности к идеологическим и практическим воззрениям, в каких бы веках они ни жили и к каким бы племенам и народам ни относились. Вокруг данной оси мы и развернули все прочие исследования в данной книге. 

Итак, приступим к описанию указанных результатов.

Недоступные для разногласий положения веры и Закона

Исследователь обязан руководствоваться данной группой базисных положений веры, а также равнозначными ей аспектами. Мы изложим их в порядке очередности.
1. Твердая вера в то, что Ислам - это религия, строго следовать которой заповедал Своим рабам Аллах. Принципы и Законы Ислама постигаются из Писания Всевышнего, а также из Сунны нашего Пророка Мухаммада (сас), правомерных высказываний и действий сподвижников, последователей и имамов хадисоведения, а также из всего того, что было одобрено большинством ведущих ученых-мусульман. 

2. Твердая вера в то, что Всепочитаемый и Всеславный Аллах  Единственный в Своей сущности, атрибутах и действиях, а посему иного Создателя помимо Него не существует, как нет и Пользоустроителя кроме Него. Твердая вера в то, что нечто, происходящее в мире и называемое «причиной», стало таковой исключительно по волеизъявлению Аллаха, а потому Он - Причиноустроитель. 

3. Все атрибуты Всевышнего Аллаха такие как слух, зрение, знание, могущество, воля, неотъемлемы от Него, Всепочитаемого и Всеславного, на основании Его четкого самоописания, а потому они предвечны, как предвечна Его сущность. Его речь - также один из Его атрибутов, и она тоже предвечна, а не сотворенна. 

4. Безоговорочная убежденность в том, что Всепочитаемый и Всеславный Аллах не имеет равного, идентичного Ему ни по Его сущности, ни по Его атрибутам, ни по Его действиям. По сути, это входит в понятие Его Единственности. Всеславный Бог таков, как Он Сам высказался о Своей сущности: «Он не родил и не был рожден, и нет никого равного Ему» (112:3-4); 

безоговорочная убежденность во всех данных Им описаниях собственной сущности, внешняя сторона (захир) которых возвещает об (условном) плотоподобии и антропоморфизме. Мы принимаем и подтверждаем все эти описания в такой форме, в какой они были выражены Им Самим. Одновременно мы веруем в недопустимость Его уподобления творениям (ташбих), в Его абсолютную уникальность и бесподобность, не сравнимую ни с чем и не присущую никому иному, кроме Него, а также в Его независимость от объема и телесности, соответственно тому, как Сам Он охарактеризовал Себя. Здесь можно привести такие Его речения, как:

«Милостивый утвердился на Троне» (20:5); 

«Вечен лишь Лик Господа твоего, обладающий величием и великодушием» (55:27); 

«...Перед тем, кого Я сотворил Своими обеими Руками?» (38:75); 

«...Поплыл у Нас на Глазах в воздаяние тому, в кого не уверовали» (54:14); 

«И твой Господь придет с ангелами, выстроившимися рядами» (89:22); 

«Мы ближе к нему, чем яремная вена» (50:16). 

5. Непоколебимая вера в то, что все существует и происходит благодаря творению исключительно Одного Аллаха. Добро, зло, деятельность человека, прочие явления и объекты бытия  результат волеизъявления Аллаха и Его творение. Это означает, что все прочее, помимо Аллаха, неизбежно является следствием, т. е. сотворенным, ибо сотворенное возникает под влиянием действующего начала. Данный аспект веры неоднократно подтверждается в аятах Корана, например: 

«Скажи: "Постранствуйте по земле и посмотрите, как Он создал творение в первый раз"» (29:20); 

«Он создает творение в первый раз, а затем воссоздает его» (10:4); 

«Кто создает творение изначально, а затем воссоздает его...» (27:64). 

6. Твердая вера в то, что: все происходит по предопределению Аллаха и согласно Его воле; движение верующих по истинному пути осуществилось с благоволения Аллаха и благодаря Его сострадательности, а заблуждение богоборцев произошло потому, что Аллах запутал их и придал их сердцам соответствующую натуру;

Он предоставил и тем и другим самостоятельность и свободу выбора;
все, что Он делает со Своими рабами, есть истина и справедливость. 

7. Твердая вера в то, что ни один из людей киблы, в умах и сердцах которых заняли надлежащее место каноны веры и Ислама, не становится неверным из-за совершения греха, каким бы малым или большим тот ни был. Однако если он, совершив заведомо запрещенное действие (кража, прелюбодеяние и т. п.), считает оное разрешенным (халяль), то он заносится в разряд неверных на основании несоответствия его убеждений Закону, а не по причине его греха. Если же этот человек совершил подобный грех, зная о его запретности, то такой человек считается ослушником и распутником (фасик) , подлежащим наказанию от Всевышнего Аллаха в День Суда, согласно Его угрозам и предупреждениям, но у него существует надежда на помилование Всевышним Аллахом, что обусловлено высказываниями Всепочитаемого и Всеславного: 

«Воистину, Аллах не прощает, когда к Нему приобщают сотоварищей, но прощает все остальные грехи, кому пожелает» (4:48); 

«Есть и такие, которые выжидают веления Аллаха. Он либо накажет их, либо примет их покаяния. Аллах - Знающий, Мудрый» (9:106). 

8. Твердая вера в то, что Всепочитаемый и Всеславный Аллах откроется взорам в День Суда, подобно тому как Луна видна в ночь полнолуния, но увидят Его именно верующие, чья земная жизнь была завершена прекраснейшим образом. Это они подразумеваются в речении Всеславного Аллаха: «Одни лица в тот день будут сиять и взирать на своего Господа...» (75:22-23), тогда как неверующие, чья жизнь завершилась в неверии (да убережет нас от этой участи Аллах!), будут отстранены от свидания с Ним, как сказал об этом Всевышний:  

«Но нет! В тот день они будут отделены от своего Господа завесой (не увидят Аллаха)» (83:15).  

Мы также должны быть всецело убеждены в том, что лицезрение, обещанное Аллахом Его верующим рабам, не обусловлено некими сопутствующими параметрами, и произойдет оно без привязки к пространству, потому что Аллах Могуч и может наделить Своих рабов способностью видения, при помощи которого они увидят Его вне пространственных показателей и вне какой бы то ни было материальной условности. 

9. Твердая вера в допрос, что будет учинен двумя ангелами, а также в наказание и блаженство в могиле, как о том вещают многочисленные достоверные хадисы; твердая вера в воскрешение, а именно в воскрешение тел с душами их после смерти, а также в расчет, взвешивание, переход по мосту и в утверждение счастливых созданий в Саду, а злосчастных - в Огне; твердая вера в то, что среди грешных верующих есть такие, которые будут подвергаться мучениям в Геенне на протяжении угодного Всевышнему Аллаху периода, но затем будут извлечены из Огня «в обугленном состоянии»; твердая вера в заступничество Мухаммада (сас) в День Суда за большое количество ослушников и грешников. Данное заступничество - почесть, оказанная Всепочитаемым и Всеславным Аллахом Своему Пророку (сас), таким образом Всевышний выделил его среди остальных пророков и посланников; твердая вера в то, что никто не может заступиться за кого-либо перед Аллахом без предварительного разрешения Всепочитаемого и Всеславного Аллаха. 

10. Безусловное признание необходимости уважать праведных предшественников, каждый из которых был избран Всепочитаемым и Всеславным Аллахом для земного сопровождения Его Посланника Мухаммада (сас), а также уважения всех других составляющих салаф лиц, о превосходстве которых перед прочими поколениями свидетельствовал Посланник Аллаха (сас). Непоколебимая убежденность в том, что достойными имамами после смерти Посланника Аллаха (сас) были Абу Бакр ас-Сыддик, затем Умар ибн аль-Хаттаб, Усман ибн Аффан и наконец Али ибн Абу Талиб, каждый из которых был избран халифом на основании законной присяги и в результате общего решения сподвижников. Присяга, принесенная Али всем трем предшествовавшим ему имамам, есть серьезнейший аргумент правомерности занятия ими поста халифа согласно предрешенному Аллахом порядку. Данный аргумент должен быть еще более весомым и красноречивым в глазах людей, считающих членов рода Посланника Аллаха (сас), во главе которых стоит имам Али, застрахованными от грехов и ошибок, ведь все три присяги, данные им предшествовавшим ему халифам, приобретают статус законообразующего текста, обосновывающего легитимность их имамата. Несомненно, суждение о непогрешимости Али при одновременной недействительности имамата двух предшествовавших ему халифов - это явное противоречие, не приемлемое рассудком.Данный аспект веры обязательно должен дополняться нейтральной позицией верующего по отношению к конфликтам между сподвижниками, а также братским доброжелательным отношением к каждому из них. Мы обязаны довериться Суду Аллаха, предрешившего, что четыре первых имама - это и есть «благоразумные наставленные халифы» (хуляфа рашидун махдийуйн), с честью и достоинством которых не сравниться всем прочим предстоятелям. 

11. Твердое убеждение в том, что объединение позиции мусульман по критериям наставленности и благоразумия - это одна из величайших задач религии; поэтому мусульмане обязаны стремиться к единству, последовательно соблюдая установленные Аллахом законные предписания, которые есть дорога, ведущая к Нему. Сюда можно отнести участие в собраниях и праздниках, а также общую молитву под предстоятельством любого мусульманина. Такая линия поведения была присуща праведным предшественникам. Сюда входит и вознесение молитв за предстоятелей мусульман и лиц, занимающих руководящие посты в их сообществах, а также о Божьем наставлении для них и о том, чтобы Он исправил их. Об этом говорит множество достоверных хадисов. Данная позиция требует отказа от пути насильственного свержения властей предержащих, даже если в их поведении проявляются признаки распутства (фиск) и отхода от неукоснительного следования (истикама) вероуставу Ислама. В такой ситуации мы обязаны наставить их на правильный путь, а также осуществлять контроль за общественным поведением граждан, призывая их поступать по совести и не позволяя им совершать что-либо предосудительное, и проводить такую работу мы обязаны максимально активно и во всех слоях общества. 

12. Безусловное принятие на веру и глубокая убежденность в предзнаменованиях Последнего Часа, о которых сообщают Коран и Сунна Пророка (сас). Сюда относится выход лжепророка (дадджаль), пришествие Исы, нашествие [народов] Яджудж и Маджудж и другие явления. Твердая вера в то, что Иса не был казнен, но остался жив, и Аллах сделал его «ориентиром Часа» , как Он говорит об этом (т. е. о том, что его появление ознаменует скорое наступление Последнего Часа). Это также вера в то, что Иса спустится на Землю и будет судить по Священному Корану и подлинной Сунне, а также «сломает крест и уничтожит свиней» и что при нем все народы земные объединятся вокруг истины. Затем Всепочитаемый и Всеславный Аллах упокоит его, согласно Своему неотвратимому постановлению: «Воистину, ты смертен, и они смертны» (39:30). 

13. Твердая вера в то, что введение новшеств (ибдтида') в религию Всепочитаемого и Всеславного Аллаха - это беззаконие и покушение на святость Ислама. Незаконными нововведениями является при совокупление к вероуставу того, что к нему не относится, и не имеет значения, идеологическое ли это нововведение или практическое.  

Недопустимо добавлять к вероуставу что-либо инородное, а чтобы соблюдать его, требуется всего лишь следовать его четким предписаниям. Однако в случае разработки новых социальных и производственных технологий, способных обеспечить обществу прогресс и процветание, положение их определяется последствиями, к которым они приводят. 

14. Твердая вера в то, что четырьмя имамами, посвятившими себя фиксированию канонов исламского законодательства и выяснению их достоверности и точности, были Малик ибн Анас, Абу Ханифа ан-Нуман ибн Сабит, Мухаммад ибн Идрис аш-Шафии, Ахмад ибн Ханбаль. Твердая вера в то, что, по единодушному мнению уммы, они достигли высокого уровня познания наук исламского Шариата, обладали мощным исследовательским потенциалом и способностью безошибочно определять истинную позицию Шариата и потому успешно составили точные и выверенные мазхабы. Твердая вера в то, что любой мусульманин, не достигший степени проведения иджтихада, имеет право следовать любому из данных мазхабов и подражать его основателям, придерживаться или не придерживаться конкретного мазхаба. Когда мусульманин достигает глубокого познания источников исламского законодательства и обретает достаточную научную способность определять хукмы, присущие Шариату, а также имеющие к нему лишь косвенное отношение, тогда ему позволено изыскание новых хукмов исключительно на основании необходимых аргументов, содержащихся в первоисточниках Шариата.

15. Твердая вера в то, что стремление к познанию и подпитка ума знаниями во всей их широте предписаны и поощряются Законом - при условии, если сам исследователь сохраняет бдительность и неотступно следует мерилам истины, а не пускает в ход фантазию и не преследует свои личные интересы. Исключение составляет колдовство, потому что обучаться колдовству и практиковать его категорически воспрещается (харам), несмотря на то что иные люди называют его «знанием». Основанием для запрета колдовства служат четкие указания в Писании Всевышнего Аллаха и достоверной Сунне Его Посланника (сас) .
В отношении позволительности изучения греческой логики (мантык) и философии как таковой единодушной позиции нет. Разговор об этом пойдет ниже, если будет угодно Аллаху. 

16. И, наконец, безусловная вера в то, что истинная религия, вмененная Аллахом всем рабам Его, состоит из веры (иман), служения (ислам) и искренности (ихсан). Вера - это ядро, зона пребывания которого - разум и сердечная убежденность. Она представлена безусловной верой в Аллаха, Его ангелов, Его Писание, Его посланников, в Последний День и в предопределение, что может заключать в себе как доброе, так и неприятное для человека. Ислам сосредоточен и проявляется на внешнем бытии человека и достигается произнесением свидетельства о том, что нет бога, кроме Аллаха и что Мухаммад (сас) - Посланник Аллаха (сас), а также беспрекословным подчинением следующим требованиям: совершать молитву, выплачивать ежегодную очистительную подать, проводить месяц Рамадан в посте (саум) и [хотя бы] раз в жизни выполнить хадж к Дому при наличии возможности. Действительность вхождения человека в круг сторонников Ислама определяется с момента произнесения им формулы Единобожия, независимо от того, живет ли на самом деле в его сердце вера в Единственного Аллаха или нет. Разумеется, таковым (деюре мусульманином) он воспринимается только в этом мире. Поэтому отношение к мусульманину в этом мире строится исходя из лучшего, т. е. он воспринимается всеми как верующий без какой-либо ущербности и различий между ним и прочими мусульманами. И все же как ислам, так и иман определяют расчет Аллаха с Его рабом и участь последнего в День Суда, поэтому перед Всепочитаемым и Всеславным Аллахом мусульманин не сможет спастись, если не имеет сердечной веры (иман), как не спастись и немусульманину, не подчинившемуся фундаментальным требованиям Ислама, не произнесшему слов о признании единственности Бога-Творца и божественности посланнической миссии Мухаммада из-за гордыни и упрямства.
Основанием для этого служат достоверные предания, в которых Пророк (сас) обязывал своих сподвижников производить суд на основании внешних признаков и доказательств, а потаенные составляющие уголовных и гражданских дел доверять суду Всепочитаемого и Всеславного Аллаха. Все Праведные халифы (хуляфа рашидун) руководствовались данным требованием при вынесении вердиктов и принятии новых хукмов. Например, Умар, сомневаясь на суде в искренности группы людей, обращался к ним: «Сейчас мы примем решение на основании видимых доводов, а ваши потаенные мотивы и умыслы оставим для суда перед Всепочитаемым и Всеславным Аллахом». А поскольку Ислам - внешнее проявление состояния человека, а истинная сущность имана в человеке скрыта и недоступна другим людям, то, следовательно, строить отношения с человеком необходимо исходя из внешних проявлений его приверженности Исламу. 

Что же касается ихсан, то Пророк (сас) сказал о нем так: «Это значит поклоняться Аллаху так, словно ты видишь Его. А если ты Его не видишь, то ведь Он тебя видит».Несомненно, данное состояние - это ступень, возносящая нас над основным предназначением имана и ислама в бытии человека. Его суть сводится к тому, чтобы убежденность во Всепочитаемом и Всеславном Аллахе довлела над его сознанием, чтобы эта убежденность завладевала его душой, тогда видение человеком явлений и объектов бытия станет напоминать ему об Аллахе, а не, наоборот, отвлекать от Него. Всякий раз, когда его взор упадет на одну из сторон жизни творений Аллаха, он непременно увидит в них проявление качеств Всевышнего Аллаха и доказательство Его единственности и о Его заботы о Своем творении. Встав на молитву, этот человек уже не будет помышлять о мирском, и бренный мир не станет преградой между ним и Аллахом, потому что весь окружающий мир будет лишь усиливать в нем благоговейное почтение к Аллаху и внушать преклонение перед Его уникальными атрибутами и единственностью. Тогда он достигнет высших уровней просветления и боговдохновенности, обретая способность служить Аллаху так, как будто он видит Его на самом деле.
Чтобы покорить эту высоту, высоту ихсана, необходимо очищать душу частым поминанием Всепочитаемого и Всеславного Аллаха, осмыслением Его отношения к себе, бороться с низменными эмоциями и негативными склонностями до полного освобождения от их власти и возвышения над всякими узами, привязывающими сердце к бренному миру. На пути к достижению этой цели приемлемы и востребованы любые одобряемые Законом средства, не выходящие за рамки стези Писания и Сунны и не являющиеся незаконным новшеством. 

Важно осознать то, что некогда осознали праведные предшественники и лучшая часть нашей уммы, а именно что иман (вера) защищается только щитом ихсана. Если верующий пренебрегает стремлением покорить эту высоту, то существует высокая доля вероятности, что его иман окажется выветрен ураганами страстей и эмоций, которые будут метать его из стороны в сторону и топить в бездне мирских проблем и блужданий. Поэтому именно негативные душевные порывы и склонности представляют серьезнейшую опасность для имана, ожидая удобного мига, чтобы наброситься на иман и погубить его. Отрицательное воздействие низменной стороны души может быть устранено только посредством очищения  борьбой с собственным эго, поиском помощи в непрерывном поминании Аллаха и Его прославлении, а также наблюдением за Аллахом  (муракабатуллахи). 

* * *

Таковы основные фундаментальные установки и каноны Ислама, по которым между учеными не может быть ни малейшего разногласия разумеется, только между теми из них, кто неукоснительно придерживается всеохватной стези при попытках понять религию Всепочитаемого и Всеславного Аллаха и законоположения Ислама, опираясь на первоисточники и Священные тексты высокой степени достоверности. Читателю, внимательно проанализировавшему строки, знакомящие с данной методологией, и сумевшему взглянуть на доказательные базисы общепринятых фундаментальных канонов и положений, станет ясен порядок доказательства истинности аргументов из первоисточников и Священных текстов, причем они предстанут перед ним именно так, как это предполагается методологией со всеми ее согласованными фундаментальными принципами и началами. Только из опасения уйти далеко в сторону от главной темы мы не будем вдаваться в подробное описание предъявляемых к аргументу требований, необходимых для определения его как безупречного.
Необходимо отметить, что в случае, если человек не следует всем описанным выше принципам и канонам, недосягаемость которых для разногласий мы акцентировали, то отсюда вовсе не следует, что такой человек безусловно становится неверным, даже если его позиция кажется явным отклонением от нормы, даже если он вышел из круга единодушного согласия и даже если он вообще не придает ни малейшего значения необходимости координироваться с принципами и требованиями этой методологии. Конечно, в числе данных основ и канонов существуют такие, отрицание которых неминуемо влечет за собой обвинение в неверии; но есть среди них и другие, не требующие столь ради-кальных оценок. Мы уже знаем, что непринятие какого-либо положения (хукм), рожденного всеобщим согласием, не является неверием, разве что в случае, когда подобный хукм известен как неотъемлемая составляющая вероустава. Среди перечисленных основ много таких, которые не считаются неотъемлемыми составляющими вероустава, как бы часто ни говорили о них знатоки Ислама, и при этом такие основы вытекают из упомянутой методологии. 

Приведем тому несколько примеров. Так, отрицание законности халифата Абу Бакра и Умара, являющееся частью доктрины шиитов, не является куфром, хотя по сути это отрицание идет вразрез с позицией большинства и противоречит требованиям действующей методологии. Утверждение, что человек является создателем своих действий, составляющее мазхаб мутазилитов, также не является основанием для занесения поддерживающего это утверждение мусульманина в списки неверных, несмотря на то что по сути оно является клеветническим в отношении общепринятых фундаментальных основ методологии. Мутазилиты продолжают утверждать, что «Аллах создает силы и предопределение». 

Утверждение о промежуточной позиции, которое считается одной из пяти основ мутазилизма, также не может рассматриваться в качестве повода для зачисления человека в разряд неверных, так как недействительность этого утверждения не обосновывается фундаментальными установками нашей религии. Так и мусульманин, не познавший значения ихсана и не придающий ему большой важности, не считается неверным и богоборцем, сколь интенсивно и громко ни говорили бы ученые о громадном значении ихсана, так как ихсан тоже не является непреложной обязанностью, легкой для познания каждым мусульманином. 

Однако нет сомнения в том, что отрицание какой-либо из данных основ или ее незнание если и не приводит к неверию, то все равно является признаком либо распутства в отрицающем их человеке, либо самовольного изменения (ибтида') религии, либо отступления от истинного пути и благоразумия. А это уже тяжкое бремя заблуждения и блуждания, потому что отрицание даже самой незначительной из перечисленных основ противоречит принципу необходимости использования положений методологии в толковании Священных текстов и извлечении законов из содержащих их источников. Вы уже имели возможность убедиться в том, что эти основы проистекают из согласованных положений и правил методологии. И если является согласованной сама опора на эту стезю, по поводу чего нет разногласий, то, несомненно, принятие вытекающих из нее основ и канонов, сформулированных в свете ее положений, координирующих процесс их понимания и применения, также является согласованным, в нем нет места разногласию, и не имеет никакого значения, приводит ли к неверию (куфру) отрицание одной из перечисленных основ.

Беззаконие, религиозных отклонений и извращенных толкований

Подобно тому как нашей платформой в демонстрации важнейших начал и канонов является последовательное соблюдение общепринятых правил познания и извлечения законоположений, основой для вынесения вердикта об извращенности представляемых на рассмотрение взглядов и богословских школ является неизбежная необходимость последовательного соблюдения той же самой методологии. Кроме того, мы показали единодушие ученых мусульман по многочисленным пунктам ее правил и канонов и объяснили, что разногласие между ними возникло лишь в узких частностях и вокруг ее практических положений.
Мы не считаем, что частные разногласия между учеными являются извращенными толкованиями и мазхабными отклонениями. Наоборот, мы смеем утверждать, что это  вполне естественные разногласия, обусловленные корнями проблемы, несмотря на то что мы подчиняем эти расходящиеся мнения власти весов, дающих им оценку по шкале силы и слабости, и потому мы не станем приводить здесь эти разногласия  они будут подробно изложены в третьей части книги, если это будет угодно Аллаху.
И все-таки даже извращенные и отошедшие от истины взгляды, образцы которых мы продемонстрируем позднее, не дают основания рассматривать их приверженцев как неверных, вышедших из общины мусульман. Есть среди таких отклонений и извращений и довольно тяжкие, достигающие степени отрицания вероустава и навлекающие на их исповедников то, что Посланником Аллаха (сас) было названо «открытым неверием» (куфрун бавахун), но есть и такие, которые достигают границ методологии, выражающей единодушную позицию знатоков арабского языка и - как следствие  знатоков исламского законодательства, а потому рассматриваются как новаторство (ибтида'), распутство и отступление от истины без уважительной причины. Среди них есть также искажения и отклонения, колеблющиеся между распутством (фиск) и неверием, и непредвзятый исследователь не может найти в них четких оснований для определения их как неверия и не испытывает уверенности в том, что данное частичное отклонение не вывело его приверженца из круга Ислама. При квалификации подобных интеллектуальных извращений и идеологических заблуждений мы предпочитаем следовать «правилу предосторожности», которое в данном случае требует, насколько это возможно, рассматривать людей пребывающими под сенью Ислама, ибо даже если данная предосторожность окажется излишней, она принесет меньше вреда, чем если бы мы по ошибке причислили этих людей к неверным и отступникам от Ислама. Вместе с тем, мы не перестаем настаивать на публичном обвинении подобных людей в распутстве и новаторстве, привносящих в Ислам не позволенное Всепочитаемым и Всеславным Аллахом, а также в отклонении от общепринятой методологии ученых нашей уммы и ничуть не менее решительно продолжаем предупреждать об опасности попадания под влияние этих идей и обольщения их пропагандой. 

*** 

Кроме того, извращенные религиозные взгляды и заблуждения, в ложности которых нет ни тени сомнения и которые не имеют никакой опоры на Священные тексты, по своей сути могут быть лишь плодом отрицания истинного значения Ислама как такового, фанатичности, к которой приводят нетерпимость и любовь к собственному эго, и произвольного толкования, не опирающегося на лингвистический или законодательный базис. В свою очередь, такое толкование после его критического анализа все равно будет классифицировано как проявление нетерпимости и любви к своему эго, красноречиво свидетельствующее о слабости подлинной веры его автора во Всепочитаемого и Всеславного Аллаха.
Существуют только три фактора, приводящие к непростительному и безосновательному отклонению. Бесспорно, корень каждого из них  в личных амбициях человека и в эгоистической натуре его души.
К первому фактору относятся такие разновидности неверия, как атеизм, политеизм, ложные религии, в числе последних  измышленные вероучения и так называемые «небесные религии», которые в своих истоках не выходили за рамки Единобожия, утвержденного посланниками и пророками Аллаха, но которые из-за присоединения к ним доктринальных искажений, всевозможных помех и ложных воззрений отстыковались от Ислама и обрели статус вероучений, разработанных человеческой мыслью, хотя при этом сохранили некоторые изначальные каноны в сфере мирских взаимоотношений.
Эти виды неверия и богоборчества целиком противоречат фундаментальным основам методологии познания и развиваются и распространяются на почве фанатизма и самолюбия.
Ко второму фактору относится отрицание законности халифата Абу Бакра и Умара и игнорирование согласия уммы по этому вопросу. Сюда же можно отнести придание каких-либо пророческих свойств и уникальных качеств Али, как, например, получение им Откровения, его абсолютная непогрешимость и т. п. К данному фактору относится порочение сподвижников Посланника Аллаха (сас), действительно имевших счастье быть его соратниками, если все до единого из праведных предшественников свидетельствуют об их добропорядочности и набожности.
К данному фактору относится убеждение некоторых мюридов в том, что их шейхи непогрешимы и застрахованы от совершения ошибок, в связи с чем они рассматривают деяния и поступки шейхов как аргумент, надстоящий над Священными текстами. Вместо этого им следовало бы признать безоговорочную истину, которая заключается в том, что Священные тексты являются аргументом и судьей для всех без исключения. Судя по всему, именно из этого ложного представления берет начало бесчисленное количество индивидуалистичных верований и новшеств, не осененных властью аргумента и не поддерживаемых методологией, потому что все они по своей сути крайне фанатичны.
Сюда следует отнести также утверждения некоторых людей, заявляющих, что среди имамов из семьи Пророка (сас) существуют люди, достигшие таких высот, которые не покорились ни приближенным ангелам, ни посланным пророкам! Именно так выразился имам Хомейни в своей книге «Исламское правительство»  («алъ-Хукуматулъ-исламиййа»): «К числу неотъемлемых составляющих нашего мазхаба относится убежденность в том, что нашим имамам присуще положение, не достижимое ни приближенными ангелами, ни посланными пророками...» , и далее процитировал: «Бывает, что некоторые из ситуаций, возникающих между Аллахом и нами, остаются тайной для приближенных ангелов и посланных пророков. Данной высоты действительно достигла Фатима аз-Захра».
Ко второму фактору относится и убеждение в том, что совершение преступлений, классифицируемых Шариатом как тягчайшие (кабира), является неверием и отступлением от Ислама. В эту крайность впали хариджиты; азракиты же считают, что преступление, каким бы оно ни было, неумолимо приводит к неверию и выходу из Ислама, даже если человек совершил ошибку в результате, например, исследовательского законотворческого порыва (иджтихада); именно потому они причислили к «неверным» самого Али, который при его аналитическом подходе к трактовке текстов под давлением обстоятельств шагал рука об руку с иджтихадом.
Также к этому фактору можно отнести убеждение, что при наличии веры любой грех не приносит вреда, по аналогии с тем, что при неверии бесполезно любое послушание. Данное русло было избрано мурджиитами, например Юнусом ибн Ауном, Абу Муазом ат-Тумани и Бишром аль-Мурайси . Причиной их заблуждения явилась крайняя фанатичность, ставшая реакцией на позицию хариджитов, хотя ни у тех, ни у других нет ни единого опорного аргумента, представленного в виде толкования или не имеющего толкования, указывающего на правомерность этих заблуждений. Фанатичность - это психологическое состояние, которое заставляет человека ненавидеть все, что не отвечает его собственным взглядам, сформированным под влиянием личных склонностей и амбиций. Когда такой человек, не имеющий логичного обоснования для своего фанатизма, обретает возможность сфабриковать искусственное доказательство своей правоты, сотворить его из пустоты, он не остановится ради этого ни перед чем, и иные из таких людей считают допустимой ложь, облегчающую путь к фабрикации нужного «хадиса». Несомненно, одобрение лжи как таковой только для самих себя является первым звеном в цепочке фабрикации недействительных аргументов. Истории, связанные с ужасающим количеством сфабрикованных хадисов, приписываемых большому числу членов семьи Пророка (сас) и даже самому Посланнику Аллаха (сас) без соблюдения каких бы то ни было правил достоверной передачи, являются исключительно следствием данного психотипа и производным фанатичности. 

К третьему фактору относится любое представление, убеждение или поведение, обосновываемое таким толкованием текстов Корана и Сунны, которое не поддерживается методикой толкования Священных текстов ни в одном из существующих мазхабов.Заблуждений и извращенных религиозных представлений, входящих в этот раздел, накопилось очень много. Большинство из них относятся к вероубежденческим постулатам и основам исламской мысли, другие же имеют отношение к практическим канонам.К примеру, сюда относится толкование множества аятов, повествующих о Божественных качествах Всевышнего и Его атрибутах. 

В свете толкований Божественной сущности Творца эти качества перестают быть Ему присущими. Так например, некоторые из подобных толкователей отрицают наличие у Аллаха рук, существование которых Он подтверждает Сам: «Его обе Руки простерты, и Он расходует, как пожелает»  (5:64), или же отрицают Его восшествие (истива) на престол, как о том говорит Он Сам: «Милостивый утвердился на троне» (20:5); отрицают «приход», которым Он характеризует Себя и Свою сущность: «И твой Господь придет с ангелами, выстроившимися рядами» (89:22). Эти толкователи считают, что тем самым возносят Всевышнего Аллаха над следствиями, вытекающими из тварности мироздания и проявлений антропоморфизма; но тем самым они скатываются к отрицанию истинности того, о чем сообщил лично Аллах, давая описание Своей сущности и характеризуя Себя. По сути, это лишение качеств (та'тылъ) ничуть не менее опасно, чем идеи антропоморфизма и боговоплощения, ради бегства от которых было придумано их толкование.
Скорее всего, вы уже поняли, что мы имели в виду, говоря о лишении качеств (та'тыль). Зачастую оно бросает человека, поддерживающего такой подход к Священным текстам, в опасную пучину и способно подвести к самому краю скользких круч неверия. Значение, вкладываемое в термин та'тыль, таково: освобождение слова от его лексического значения при условии обоснованности придания ему иносказательного значения, вытекающего из параллельных текстов. Иными словами, толкователь отнимает у слова его прямое значение, несмотря на то что возможность использования его в тексте была усмотрена Самим Алла-хом, и при этом сей толкователь не придает данному слову аллегорического смысла, обусловленного необходимостью, в пользу которой говорят аргументы и параллельные тексты. Данное действие называется дисфункцией языка и дисфункцией коранического текста, отвергающей изначально вложенный в него смысл.
Противоположностью та'тыля в этом контексте являются воплощенческие и антропоморфические взгляды, когда толкователь, сохраняя внешнее значение подобных аятов, понимает их в свете привычного ему значения, соотносимого с жизнью творений. Так, под кораническим словом «рука» он понимает конечность, сотворенную для нас Аллахом, под «восшествием» Аллаха на престол - посадку, в точности соответствующую посадке человека на седалище, под «приходом» - физическое передвижение в пространстве, и т. д. Без сомнения, понимание данных аятов в таком свете обязывает допускающего это человека дать другим аятам, безапелляционно и жестко указывающим на превоз несенность Всевышнего Аллаха над любым уподоблением и идентичностью, соответствующее толкование, согласуемое с антропоморфистским и боговоплощенческим уклоном.
На протяжении всей истории человечества возникало довольно много религий и религиозных сект обоих видов - как дисфункционного, так и воплощенческого характера. Несомненно, что обе стороны не принимают данной всеохватной стези в качестве мерила, корректирующего развитие религии, и потому эти религиозные образования все до единого постепенно вырождаются, приобретая извращенные взгляды и суждения, выходящие за границы методологии, присущей сторонникам Сунны и согласия.
К этому фактору относится также отрицание мутазилитами возможности лицезреть Аллаха в День Предстояния. Свою позицию они выстроили на том, что слово назыратун («смотрящие») в аяте «Одни лица в тот день будут сиять и взирать на своего Господа» (75:22-23) означает «ожидающие» (мунтазыратун). Однако любой человек, знающий арабский язык, понимает, что «смотрение» (назар) - это вовсе не «ожидание» (интизар); между значениями двух слов налицо явное различие. Отделение слова от изначального его значения и придание ему смысла другого слова и есть пример ложного толкования, не опирающегося абсолютно ни на какой фундамент ни приближенно, ни отдаленно, поэтому данная трактовка не является ни близкой, ни отдаленной, о каковых мы упоминали ранее, по сути, это ложное толкование. 

Сюда же следует причислить трактовку слова «посланник» (расуль) в речении Всевышнего: «Мы никогда не наказывали людей, не отправив к ним посланника» (17:15). Мутазилиты уверяют, что «посланник» здесь означает «разум», и данным аятом обосновывают законность одного из постулатов своего мазхаба, согласно которому человек, если он осознал прелесть (хусн) либо отвратительность (кубх) некого действия, обязан подчиниться суждению разума и выполнить действие, если разум одобрил благопристойность оного, или воздержаться от него, если разум счел, что он непристоен.  

Получается, что появление на Земле Божьего посланника, сообщающего, что такое хорошо и что такое плохо, не было нужно вообще! Однако этот аят не может быть истолкован подобным образом, как и само слово «посланник» не приемлет отстранения от своего прямого смысла, который, несмотря на многочисленную повторяемость в Священном Коране, ни разу не был изменен. Вдобавок ко всему, Божественное изъяснение навсегда отрубило путь к такой трактовке, повторив слово в другом аяте в иной формулировке и подтвердив основное значение этого слова, в каком оно и понималось всеми мусульманами до появления мутазилитов: «Мы отправили посланников, которые несли благую весть и предостерегали, дабы после пришествия посланников у людей не было никакого довода против Аллаха. Аллах - Могущественный, Мудрый» (4:165). Более того, приведенному аяту предшествует вот какой: «Мы отправили посланников, о которых Мы уже рассказали тебе прежде, и посланников, о которых Мы тебе не рассказывали. А с Мусой (Моисеем) Аллах вел беседу» (4:164). Оба этих аята безупречно четко доказывают, что под «посланниками», ставшими причиной устранения любого обвинения в адрес  Аллаха со стороны людей, следует подразумевать именно тех мужей, отдельные события из посланнической миссии которых Аллах поведал Мухаммаду (сас), одновременно умолчав о множестве других Своих посланников. Вряд ли можно найти здравомыслящего человека, способного придать слову «посланник» столь различные значения, то есть в одном случае истолковать его как указание на конкретного мужа, а в другом - как «разум», пользоваться которым люди могли на протяжении всей своей истории, так как рассудок всегда был спутником человека.
Сюда следует отнести также случаи, когда люди, «осененные» какимилибо догадками о смыслах текстов Корана и Сунны под влиянием собственных фантазий и сновидений, начинают веровать в возникшие таким образом толкования и реализовывать их на практике во имя суфизма и эзотерической (батын) науки. При этом они абсолютно не придерживаются никаких ограничений, налагаемых правилами арабского языка и основами толково-словарной науки и методики толкования Священных текстов.
Так, аль-Алюси приводит в своем тафсире некоторые из суждений персон, чья приверженность «суфизму» далека от истинного понятия суфизма. Например, во фразе «соединение двух морей» в суре 18 «Кяхф» («Пещера») такие «толкователи» видят «слияние покровительства шейха с покровительством мюрида»; «скала», у которой нашли убежище Муса со спутником, трактуется ими как «душа» (нафс); «рыба» представляется «сердцем, переполненным любовью к земной жизни и ее красотам»; под «кораблем» понимается «шариат»; фраза «продырявил его», по их мнению, означает необходимость опущения внешнего смысла текстов и следования их тайному смыслу; слово «мальчик» они толкуют как «душа повелительница зла» (нафсун аммаратун), а «убиение мальчика» якобы указывает на необходимость умерщвления эгоистической стороны души «саблей упражнений» и аскетизма, и так далее.
К этому могу добавить услышанные мною слова одного такого «чародея», который, давая толкование аяту: «Муса (Моисей) сказал: "Это - мой посох. Я опираюсь на него и сбиваю им листья для моих овец (или отгоняю им моих овец). Я нахожу ему и другое применение". Аллах сказал: "О Муса (Моисей)! Брось его"» (20:18-19), пояснил, что слово «палка» здесь означает «земной мир». Получается, что Аллах, приказывая Мусе бросить палку, на самом деле повелел ему отказаться от бренного мира!
В свою очередь, востоковеды, а в особенности корыстолюбцы из их числа, с радостью восприняли эти блудливые фантазии, выпущенные в свет устами внешне ратующих за Ислам кудесников слова. И весь этот мусор, которым преисполнены их книги и сочинения, бросились собирать и коллекционировать западные исследователи. Очень может быть, что и сами они не побрезговали добавить кое-что лично от себя, из своих цветущих фантазий, приписав это так называемым «суфиям». Видимо, кто-то из этих востоковедов, оправдывая подлог, говорит про себя: «Какая разница? Ведь все равно все эти диковинные толкования есть плоды фантазии и воображения».
Джауляд Тасхир говорит: «Суфии в погоне за внутренними (тайными) смыслами сочли, что "селение" во фразе Всевышнего "В качестве притчи приведи им жителей селения, к которым явились посланники" (36:13), означает человеческое тело, а "тремя посланными" являются на самом деле "дух, сердце и разум"».

Как бы там ни было, научная добросовестность не позволяет нам приписать эти фантастические трактовки высказываниям одних только суфиев, как это заведено у множества писателей во главе с «востоковедами». Исследователи наряду с любым человеком, имеющим багаж знаний общей исламской культуры, прекрасно понимают, что в истории уммы существовали всевозможные сообщества еретиков и эзотериков, прокравшихся в исламское сообщество, используя суфизм и прикрываясь своей принадлежностью к суфийским орденам, хотя в действительности не имели никакой связи ни с суфизмом, ни с Исламом. На самом деле они, прикрываясь и тем и другим как маской, прячут от людей свои подлинные замыслы и «во имя торжества истины» тянут их к беспредельной вседозволенности, а «во имя духовного богатства и достижения благодати» (вужд ва фана) стремятся подвести их к всевозможным религиозным отклонениям и пантеизму.
Что же касается суфизма в его подлинном и здравом значении, то он по своей сути является ядром Ислама и его истинной сущностью, покоящейся в глубинах сознания искренне верующего. Без данного ядра Ислам превращается лишь в ритуалы, внешние проявления приверженности Исламу и пустые обряды, посредством которых люди стараются предстать друг перед другом в выгодном свете.
Упомянутое ядро представлено в старании (рагба) и боязни (рахба), пребывающих в сердце мусульманина в виде любви к Аллаху и страха перед Ним: сердце очищается от потаенной злобы, от засевших внутри обид и любви к земной жизни, и одновременно возрастает способность неустанно чувствовать Аллаха, усиливается приверженность Божественному Закону, увеличивается бдительность, поэтому человек сторо-нится всего запретного и добросовестнее выполняет свои обязанности в отношении других людей. Высочайшим примером для подражания во всем этом служит Посланник Аллаха (сас), за которым следует поколение родоначальников нашей уммы, коими являлись высоконравственные и благородные его сподвижники. Да не отвратит тебя от этой истины проблема названия!  Именно эта золотая середина на заре Ислама не имела никакого иного названия, кроме как «истинный Ислам», что требовало от его исповедника очистить душу и стремиться к покорению высоты ихсана. Когда же слово «Ислам» [у многих] стало ассоциироваться лишь с пустыми ритуалами и превратилось в абстрагированное название, внешне декларируемое многими людьми, хотя в действительности из их сердец исходили чувства, противоположные тем, какие предполагает это слово, тогда ревностные служители Всевышнего возжаждали отделить [от этого ярлыка] подлинный Ислам, который уходит корнями любви и страха в сердца его исповедников, неукоснительно продолжающих следовать этой религии, непрестанно поминая Аллаха и ощущая Его присутствие (муракаба). Община тех времен дала этому контингенту глубоко верующих название «суфии», обозначив их сердечную привязанность к Творцу мироздания словом «суфизм». Не произойдет ничего страшного, если мы перешагнем через этот ярлык вместе со всем тем, что было приписано суфизму, и всем тем, в чем он был обвинен. Это необходимо для того, чтобы понять, что за этим названием стоит сама истинная сущность, дух Ислама. Впредь ни один из нас не смеет пренебрегать им и игнорировать его, ограничиваясь внешними проявлениями (захир) и ритуалами Ислама, которые, как показывает реальность, не помогли реализовать практикующим их людям свои мирские чаяния. Кроме того, мы обязаны четко осознавать, что чисто внешняя практика Ислама без стремления к сближению с Живым Вседержителем не сможет принести человеку никакого успеха в Последнем мире.
Личности, держащиеся за сердцевину Ислама, помазанные его подлинной сущностью, достойнее и превыше того, чтобы скатываться до дерзкого обращения с Писанием Всевышнего Аллаха во имя суфийского толкования и погружения в эзотерику. Наше мнение о них может быть только таким неукоснительное следование его строкам и предельная осторожность в его трактовке. Чтобы убедиться в этом, прочтите тафсир «Лятаифуль-ишарат» имама аль-Кушайри, одного из виднейших представителей суфизма: вы не найдете в его работе ничего другого, кроме предельно точного следования методике толкования Священных текстов и максимальной предосторожности от склонения к околесице, несомой отрицателями.  

Прочтите его же известный труд «ар-Рисаля», по праву считающийся «конституцией суфизма», - вы не обнаружите в нем ничего, кроме предупреждения об опасности даже самого незначительного отклонения от весов Божьего Закона и его власти, и данным Законом является только то, что передано в строках Корана и Сунны. Мы же, в свою очередь, понимаем эти тексты в свете методологии познания и методики толкования Священных текстов.
Но если наряду с этими людьми вы столкнетесь с другими, которые под маской суфизма и ощущения присутствия Аллаха допускают некорректное обращение с образующими Шариат Священными текстами, чтобы отвязаться от связующих с ним уз и выскользнуть из-под его опеки, то знайте, что эти личности, прикрываясь маской глубокого знания вероустава Ислама и его канонов, обращаются с ним, с наполняющими его аргументами и источниками путем недействительного толкования и игнорирования непреложных Священных текстов ради торжества так называемого «духа свободного исламского Шариата».
И если допустить, что само существование данного контингента трансформистов-псевдосуфиев наряду с ведомой ими безответственной деятельностью доказательство того, что фикх как таковой является новшеством, а все его законоположения (хукм) недействительны, тогда мы вправе заявить : «Некорректное обращение еретиков и отрицателей со Священными текстами под маской суфизма - это доказательство того, что содержание самого понятия тасаввуф также является новшеством (бид'а) и не имеет под собой основания».
Вернемся же к теме ложного толкования, примеры которого не согласуются со всеохватной стезей, не отвечают ее общепринятым положениям и не соответствуют даже ее несогласованным пунктам.
Сюда относится также занимаемая философами (ишракиййун) позиция, согласно которой материя есть извечно существующее творение, а также отрицание ими воссоздания всех умерших тел и Воскрешения, отрицание многими из них знания Аллаха о частностях (джузийат). Данная позиция потребовала сопроводить толкованием те места Священных текстов, которые четко и недвусмысленно утверждают обратное, например безапелляционное указание Всевышнего на то, что сотворение вещей произошло из небытия: «Мы воссоздадим творения подобно тому, как начали творить их в первый раз» (21:104); «Он создает творение в первый раз, а затем воссоздает его» (10:4). Верное доказательство этого заложено в словах «начали (творить)» (бада-на) и «создает» (ябда-у). Если истолковать слово «творение» (хальк) как предвечное Божественное свойство, из которого вытекает, что сотворенность тоже предвечна, то в данном случае использованный в приведенных аятах арабский глагол бада-а («начинать») однозначно отрезает путь к такому представлению и безусловно указывает на то, что творение взяло свое начало из определенной временной точки. Таково неизменное лингвистическое значение глагола бада-а.
К числу Священных текстов, безусловно указывающих на воскрешение тел, относятся речение Всевышнего Аллаха «Он привел Нам притчу и забыл о своем сотворении. Он сказал: "Кто оживит кости, которые истлели?". Скажи: "Оживит их Тот, Кто создал их в первый раз. Он ведает о всяком творении"» (36:78-79) и Его аят: «Неужели человек полагает, что Мы не соберем его костей? Конечно! Мы способны восстановить даже кончики его пальцев» (75:3-4).
К числу текстов, однозначно указывающих на знание Аллахом всех целостных и частичных составляющих мироздания, относится аят «У Него ключи к сокровенному, и знает о них только Он. Ему известно то, что на суше и в море. Даже лист падает только с Его ведома. Нет ни зернышка во мраках земли, ни чего-либо свежего или сухого, чего бы не было в ясном Писании» (6:59).
Ни один араб, знающий правила арабского языка, не сомневается в том, что нет никакой возможности придать этим текстам иное логическое толкование, лишив их того очевидного буквального значения, ради которого они были ниспосланы. Правда, Ибн Таймия  занял по отношению к Священным текстам, указывающим на тварность мироздания, странную позицию, идущую вразрез с его яростными нападками на философию и изданным им запретом на изучение и поддержку философии; суть его заявлений мы разберем подробно в свое время, если будет угодно Аллаху.
Сегодня среди людей есть те, кто шагают в ногу с философами и безоговорочно утверждают, что наказание, которым Аллах пригрозил неверным и богоборцам, есть исключительно духовное наказание в виде настигающего неверующего человека позора и глубокого сожаления об упущенной возможности, прожив земную жизнь, приблизиться к своему Господину. Когда человека, разделяющего подобные взгляды, ставят перед фактами коранических текстов, безупречно четко вещающих о том, что данное наказание будет для тела и духа, тот игнорирует их буквальное значение и воспринимает их адекватно личным фантазиям без какой либо оглядки на правила арабского языка. Я вообще не могу понять, каким образом можно применить толкование к следующим аятам:

«Всякий раз, когда поспеют кожи их (поджарятся до золотистой корочки. Примеч. пер.), Мы заменим им кожами другими, чтобы они вкусили мучения» (4:56).
«Скажи: "Воистину, как первые, так и последние поколения будут собраны в определенном месте в известный день. Тогда вы, заблудшие, считающие лжецами посланников, непременно вкусите от дерева заккум. Вы будете набивать ими животы и запивать их кипятком, как пьют больные верблюды, которые не могут спастись от жажды". Таким для них будет угощение в День воздаяния» (56:49-56).Сюда следует отнести и производимые исследователями толкования коранических аятов или хадисов, буквальное значение которых их не устраивает, потому что оно не согласуется с европейскими взглядами и культурным наследием - как будто европейское чувство есть мерило достоверности и ошибочности истин и канонов, утверждаемых корани ческими текстами и пророческими хадисами! Примером тому служит превратно толкуемое значение слова «ангелы» в аяте Всепочитаемого и Всеславного Аллаха: «Вот вы попросили своего Господа о помощи, и Он ответил вам: "Я помогу вам тысячью ангелов, следующих друг за другом"» (8:9). Они решили, что речь здесь идет вовсе не об ангелах, а о поддержании в войске мусульман высокого боевого духа, и оправданием такому толкованию служит, на их взгляд, внешнее противоречие этого аята европейскому мироощущению, которое, кажется, не особо склонно признавать существование таких Божьих творений. Вследствие этого разговор об ангелах воспринимается ими как что-то крайне несерьезное и сказочное, и «ангелы» становятся «высоким моральным духом», внушенным Аллахом сподвижникам. 

Даже для людей, едва знакомых с арабским языком, очевидно, что слово «ангелы» не содержит в себе никакого значения, указывающего на моральный дух, ни в прямом, ни в иносказательном смысле, следовательно, придание этому слову такого толкования есть не что иное, как исключительно самоуправное и нахальное обращение с речью Всепочитаемого и Всеславного Аллаха. Ну как можно понять слово «ангелы» превратно? Тем более что в аяте ангелам придается количественное значение - «тысяча»! Это обстоятельство становится непреодолимым препятствием для нагрузки этого слова любым образным представлением, вытекающим из толкований подобного сорта, и исключает саму возможность какого бы то ни было исследования на тему «что такое ангелы в соответствии с прогрессивным мировоззрением» ведь числом выражаются материальные вещи, поддающиеся подсчету, тогда как духовная сила, слабость, гнев, красота и т. п. вообще никак не выражаются в единицах меры. Нельзя сказать: «Такой-то обладает сотней единиц моральных сил» или «страдает двадцатью мерами слабости духа». Если вдуматься в обсуждаемый аят, то легко можно обнаружить Божий замысел, ради которого Он указал количество ангелов: суть этого замысла - лишение основания для любого некорректного обращения с речью Всепочитаемого и Всеславного Аллаха и демонстрация сокрытого в груди подобных людей пренебрежительного и халатного отношения к речи Всепочитаемого и Всеславного Аллаха и дерзкого обращения их с ней.
К толкованиям подобного рода относится также восприятие «стай птиц» в суре 105 «Слон» как указание на болезнь оспу. Такое неадекватное толкование дано чудесному явлению только потому, что европейское научное мироощущение питает отвращение к «легендам», дескать, мысль европейца не приемлет этого. Но есть ли вообще приемлемый или неприемлемый подход к переводу слова «птицы» как «болезнь» с позиции правил арабского языка? И вообще, способен ли разум человека поверить в то, что словом «птицы» Всепочитаемый и Всеславный Аллах выразил смысл совершенно другого слова? Обратите внимание на то, как подобные «толкователи» коранического текста отвергают логически стройное наполнение Корана и его внутреннее ощущение, демонстрируя глубину своих познаний и оригинальность придуманного толкования...
Если бы действительно вспышка оспы заставила Абраху и его войска отказаться от плана разрушить Каабу и эпидемия распространилась бы среди его рядов в считанные минуты, а стай птиц и камней из сиджиля на самом деле никаких бы не было, то в руки курайшитских многобожников, бывших свидетелями нашествия Абрахи на Мекку, попал бы беспощадный аргумент против утверждений, провозглашаемых Мухаммадом (сас). Тогда они приобрели бы веское доказательство того, что Коран  в противоположность декларируемому Мухаммадом (сас) - вовсе не является речью Господина миров, а есть лишь нагромождение его собственных иллюзий, идущих вразрез с реальными событиями, очевидцами которых были еще живые старейшины племени Курайш. Однако никто из них не выступил с подобным обвинением и не сказал, что в действительности не было никаких птиц и «каменьев из обожженной глины», а просто вспышка оспы заставила Абраху отказаться от планов разрушить Каабу. Где же эти старейшины, которые должны были уличить Пророка (сас) во лжи и во всеуслышание объявить Коран обычным сочинением? Мы ведь прекрасно знаем, что эти старейшины искали любой способ, чтобы раз и навсегда ославить Посланника Аллаха (сас) и лишить его доверия окружавших его людей. 

Однако абсолютно все дошедшие исторические предания эпохи доисламского язычества лишь подтверждают коранический текст, сообщая о том, что Аллах действительно наслал на Абраху и его войска воинство из птиц, затмивших горизонт и проливших ураганный поток камешков, каждый из которых оставлял на телах воинов такой же след, какой сегодня оставляет пуля! Многие из поэтов времен язычества описали это паранормальное событие, которое они видели собственными глазами. В исторических и литературных сборниках можно найти довольно много поэтических памятников, тексты которых посвящены этой теме.
Вероятно, вы слышали людей, которые, защищая это толкование и его авторов, говорят, что именно в тот самый год Аллах подверг войско Абрахи испытанию эпидемией оспы. Действительно, крупнейшие историки и знаменитые биографы подтверждают факт появления оспы в войсках Абрахи. Ибн Исхак передал слова Йакуба ибн Утбы: «Впервые замечены были корь и оспа в землях арабов именно в тот самый год, как об этом передал Икрима через хорошую цепочку передатчиков. Однако ни один из пересказавших это свидетельство не заявил, что именно болезнь подразумевается под "стаями птиц" или под "камешками", которые, как сообщается в Коране, падали [на воинов]. Вопреки этому каждый из них придал данному тексту буквальное значение, уклониться от которого не представляется возможным, и для нагрузки этого текста каким бы то ни было толкованием нет ни тени законного основания. Появление оспы стало для них другим испытанием от Аллаха вдобавок к этому величайшему знамению, которым Аллах погубил их».
Сюда же следует отнести трактовку, даваемую ими дадджалю (лжепророку), имя которого и общие сведения о котором приводятся в мно-гочисленных достоверных хадисах, дошедших в широкоэтапной передаче (мутаватир). Они считают, что дадджаль - это иносказательное обобщающее название западной цивилизации и современных научных открытий, и это несмотря на то, в что достоверных хадисах дадджалю дается явно персонифицированное описание, исключающее всякую возможность аллегорического значения! Среди хадисов, рассказывающих о дадджале, есть хадис, приведенный у Муслима, Абу Дауда, ат-Тирмизи, Ибн Маджи и Ахмада от ан-Навваса ибн Самана. В нем сподвижникам предлагается такое описание внешности дадджаля: «Это муж среднего возраста, кучерявый, один глаз у него с бельмом. Я бы сказал, что он похож на Абдуль-уззу ибн Катана. Если кто-то из вас доживет до времени его выхода в свет, да прочтет на него аяты суры «Пещера» (Кяхф). Он выйдет из расселины между Шамом и Ираком, и опустошит все справа, и опустошит все слева. О рабы Аллаха, крепитесь!».
Сюда также относится иносказательное толкование коранических текстов, указывающих, что наш господин Иса до сих пор жив и что он снизойдет на Землю незадолго до наступления Часа. Этими «комментаторами» допущено отступление от многочисленных достоверных хадисов, подтверждающих данный постулат веры явными и безупречно четкими Священными текстами, не приемлющими никакого толкования, и поступили они так лишь по той причине, что эти хадисы являются одиночными.
Например, фразу «упокою тебя» (мутаваффике) в речении Всевышнего «О Иса! Я упокою тебя и вознесу тебя к Себе» (3:55) они трактовали как «умерщвлю тебя», что подтолкнуло их понять слова «и вознесу тебя к Себе» как повышение статуса Исы перед Аллахом. Однако они не обратили внимания, что при таком раскладе фраза «к Себе» неизбежно означала бы, что после смерти Исы его статус возвысился «до Аллаха» и он сравнялся с Самим Творцом мироздания! Одного этого аргумента достаточно, чтобы увидеть абсолютную несостоятельность данного толкования, противоречащего всем лингвистическим канонам арабского языка и религиозным столпам Ислама.
Здравое и правильное значение данного аята таково: «Истинно, Я закончу и исполню все предопределенные тебе дни пребывания на Земле и подниму тебя в небо». Отсюда вовсе не следует, что Иса неизбежно должен сначала умереть, чтобы быть вознесенным. Да, «смерть» - одно из иносказательных значений слова «покой» (вафатун), однако в данном случае противоречит ему. Одним из ярчайших доказательств отсутствия иносказания в данном слове является следующий аят: «И сказали: "Воистину, мы убили Мессию Ису, сына Марьям, посланника Аллаха". Однако они не убили его и не распяли, а это только показалось им. Те, которые препираются по этому поводу, пребывают в сомнении и ничего не ведают об этом, а лишь следуют предположениям. Они действительно не убивали его. О нет! Это Аллах вознес его к Себе, ведь Аллах Могущественный, Мудрый» (4:157-158). Из данного аята естественно следует один единственный вывод - Всевышний Аллах скрыл от них Своего пророка, вознеся его на Свое небо, поэтому у них не оказалось никакой части Исы, которую можно было бы убить или распять.
Несомненно, подлинный смысл данного аята таков: «Иудеи вовсе не убили его (Ису), как говорят. Отнюдь, Аллах похитил его у них в живом виде и забрал на небо». Как видите, сам коранический текст является четким и понятным, и он гласит, что Иса остался и остается жив. И еще большую незыблемость данный смысл приобретает при поддержке следующего аята: «Среди людей Писания не останется такого, который не уверует в него до его смерти, а в День воскресения он будет свидетелем против них» (4:159). Местоимение «его» («до его смерти») указывает на нашего господина Ису, и это еще один текст, подтверждающий, что он еще не умер. Под «людьми Писания» здесь подразумеваются те, кто уверуют в него как в пророка и раба Всепочитаемого и Всеславного Аллаха, а именно те христиане, которые будут жить во время его второго пришествия, что поддерживается множеством достоверных хадисов. 

* * *

Надеюсь, приведенных примеров извращенного и ложного толкования достаточно.При исследовании мотивов, побуждающих извращать смыслы Священных текстов и нарушать требования согласованной методологии в науке их толкования, как было продемонстрировано выше, нам становится ясно, что эти мотивы можно объединить в два основных фактора. 

Фактор первый - самонадеянное превышение возможностей разума в оценке достоверности Священного текста и хадисов, чрезмерная его загрузка и затаскивание его в лабиринты, по которым он может двигаться исключительно в свете безупречных по своей очевидности сообщений, каковыми являются Священные тексты (нассы).
Это самая заметная ошибка, допущенная мутазилитской мыслью, которая просто искала выход для своей бурной энергии, зародившейся под влиянием античной философии; последняя же была лишена опорных Божественных первоисточников, и все, что ей оставалось, - это искать утешения в «логичном», которое содержало в себе и очевидно обоснованные суждения, и гипотезы, и голую фантастику. Поэтому в хранилище мутазилитской теософии накопился аналогичный ворох всего того, что было в греческой философии.
Такую же тяжелейшую доктринальную ошибку сегодня допускают те, кто восхищаются внешним обликом западной цивилизации, вращающейся на оси материи и видящей в «природе» единоличного правителя и абсолютный закон, довлеющий над всем бытием. Однако скрытым за материей невидимым аспектам бытия, в которых покоятся тайна и управляющая ею властная рука, они не придают особого значения и не утруждают себя рвением адекватно и последовательно определить истинные ценности и понять, чего же хочет от них Бог и зачем Он их создал? Эти личности, чьи глаза все так же очарованы этой цивилизацией, чувствуют себя перед ней крайне неловко из-за Священных текстов, вещающих о потаенной стороне бытия и о Скрытом Великом Правителе, управляющем частностями бытия, и не находят лучшего выхода, чем, продолжая относиться к этим текстам внешне с уважением, негласно перешагнуть через них. А делают они это, сочиняя к Священным текстам толкования, которые не подчиняются правилам и развиваются отнюдь не в русле канонических традиций. Вы имели возможность лично убедиться в этом на приведенных примерах. 

Вероятно, вы уже обратили внимание на то, что и у мутазилитов прошлого, и у сторонников вестернизма настоящего есть общая слабая точка - возложение на разум явно непосильных для него задач и поползновения осознать с его помощью темные дебри бытия, лежащие вне специфики человеческого рассудка. Эти потемки смогут рассеяться и очертания тайных сфер смогут проясниться только в свете достоверного сообщения, идущего непосредственно от Самого Создателя всего бытия.Фактор второй представлен витающими в душах некоторых суфиев ощущениями и переживаниями, под прессом которых у них возникают видения и ложные представления, уходящие далеко от содержания Священных текстов. Они продолжают дрейфовать в токах своих фантазий и представлений, генерируемых их беспредельно свободными ощущениями и переживаниями до тех пор, пока не столкнутся со стенами Священных текстов. Разумеется, в подобных ситуациях они, не особо мучаясь угрызениями совести, разрушают эти стены кувалдами толкования так, как им заблагорассудится. При этом их вообще не волнует, что их толкования могут противоречить языку и методологии. Ранее мы уже привели малую толику предлагаемых ими трактовок Священных текстов. 

* * *

 Теперь нам следует вновь вернуться к основной теме нашего исследования и узнать четкую истину, которая не должна скрываться от любого исследователя и мыслителя. Заключается она в том, что извращенные религиозные взгляды и отклонения в приведенных примерах не противоречат статусу салафа. Многие представители поколений салафа последовали за данными отклонениями. Ярчайшим тому примером стали мутазилиты  вероятно, вы знаете, что их имамы представляли избранную часть трех поколений салафа, и, несомненно, это обстоятельство ничуть не снимает с них тяжести греха допущенных религиозных отклонений.
Кроме того, изложенные основы и постулаты, ни при каких условиях не могущие, как было показано, стать объектом сомнений, обладают каноническим статусом вовсе не потому, что мы обязаны подражать праведным предшественникам лишь на том основании, что они были салафом! Три их века на практике были буквально переполнены нарушителями большинства из данных основ. Разумеется, при таком раскладе любой религиозный деятель, стремящийся выставить поколения са-лафа эталоном следования религии Аллаха и универсального канона, определяющего, что есть истина, а что ложь, оказывается сконфужен: «За кем из "праведных предшественников" я должен следовать? Может, лишь за некоторыми мужами салафа и его столбовыми фигурами? Или же следовать за ними в совокупности? Но этому мешает то обстоятельство, что в салафе большая часть придерживались основ методологии, а меньшая - отклонились и пошли против нее!»
Несомненно, действительность основ и аспектов, как и недействительность извращенных религиозных взглядов и отклонений, определяется исключительно в свете настоящей методологии, охватывающей основы познания в общем и методику толкования Священных текстов в частности. Поэтому, если человек движется по жизни в свете данной стези, твердо соблюдая ее правила и положения, значит, он выведен на прямой путь Аллаха и является одним из добропорядочных верующих, независимо от того, было ли ему предписано жить в эпоху салафа, или же предопределением Аллаха ему было назначено прожить в веках халафа, тогда как человек, освободивший себя от ее правил и канонов и отдалившийся от ее русла и определяемых ею правил толкования, попадает в заблуждение и пропадает в безднах отступления и новшества, и не имеет значения, жил ли он в самом начале эпохи салафа или же в текущем столетии.
Таким образом, превосходство праведных людей эпохи салафа присуще им только по причине четкого соблюдения ими узнанной нами методологии на благоприятной почве своего уникального физикодуховного устроения и специфического багажа знаний и навыков. Да, разумеется, им также довелось прожить во времена, близкие к жизни Посланника Аллаха (сас). Важность этого нюанса проявляется в той легкости, с которой им удавалось без проблем следовать упомянутой стезе, а также в их удаленности от наносов, засоривших стезю уже после них. Соответственно, непристойность или отклонение множества людей, пришедших в этот мир после них, произошли не потому, что им пришлось жить в последующие века, а только по причине их халатного отношения к методологии познания, вследствие чего ураганы эгоистических амбиций подхватили их и закинули в помойную жижу заблуждений и потерь. Да, несомненно, данная причина была еще усилена потерей ими того уникального личностного свойства, которое было присуще первым мусульманам. Их покрыли бури страстей, межсектантских выяснений отношений и сумбурного нарождения ложных религиозных школ, в последующие века окрепших и превратившихся в сокрушительные течения.
Эта истина станет еще более очевидной, когда мы продемонстрируем отдельные вопросы, породившие споры и расхождения, понятийные значения и методические основы которых не могут очиститься от различных гипотез и толкований. Именно из-за этого творческие изыскания (иджтихады) ученых приобрели внутреннюю неоднородность. Однако мы убедимся, что даже их противостоящие друг другу взгляды и суждения не идут вразрез с согласованной методологией и не выходят за ее рамки, а в действительности все расхождения между ними пребывают под властью методологии и внутри ее круга. Поэтому каждый идет по пути Аллаха прямо, руководствуясь правилами всеохватной стези, и ни одна группа не обладает преимущественным правом называться «истинно соблюдающей волю Аллаха», и ни одна из идущих по этой стезе групп не заслуживает одностороннего обвинения в уклонении и в склонении к новшествам. Если же мы все-таки в состоянии представить себе такое в отношении какой-либо из этих групп, тогда нам необходимо перейти к следующему разделу.